(10/23 декабря 2001 г., воскресенье)
Сегодня мы услышали в Евангелии
рассказ о том, как Господа встретили десять прокаженных. И они просили его,
чтобы им очиститься. Он им сказал, чтобы они пошли к священникам, и по дороге,
еще пока они не успели никуда дойти, они обнаружили, что они исцелились. Тогда
только один из них вернулся и возблагодарил Господа, "громко вопя",
как сказано в Евангелии. И Господь его спрашивает: "Где же все остальные,
разве не все очистились?" — откуда видно, что Он знал, что очистятся все.
Этот вопрос был риторическим, потому что понятно было, что остальные не сочли
нужным возблагодарить. А тому, кто возблагодарил — и оказалось, что он был не
иудеем, а самарянином, иноплеменником — Господь сказал ему, что его грехи оставляются.
Т. е. он очистился не только от проказы внешней, физической, но и от духовной.
И конечно, этот случай
рассказан в Евангелии не просто так, потому лишь, что он произошел в жизни,
а потому что он служит для назидания нашего. И как всегда, как всякая Евангельская
история, помимо буквального ("телесного") смысла, о котором мы с вами
говорили, она имеет духовный и душевный смысл. И в духовном смысле она говорит,
как всегда, о домостроительстве нашего спасения, о каких-то главных событиях,
связанных с тем делом, которое совершил Господь Иисус Христос. А именно, говорится
о том, что были отвергнуты иудеи, у которых было правильное богослужение, правильные
священники, но которые не воздали хвалу Богу, т. е. у них не было самого главного,
без чего все остальное бессмысленно, — истинной веры. И были приняты в Церковь
язычники, которые не имели такого правильного культа, но зато имели веру в Бога
и имели благодарность к Богу за то, что он их спасает.
Но кроме вот этого духовного
смысла, который прообразовала эта история, потому что она совершилась раньше,
чем была избрана Церковь из язычников, эта история имеет душевный смысл, который
наиболее важен для нас сейчас. А душевный смысл всякого евангельского события
заключается в том, что оно говорит каждому из нас, что лично для нашего
спасения необходимо.
И вот, обращая теперь этот
рассказ к тому, что происходит с каждым из нас, мы можем задать себе вопрос:
для чего мы ходим в церковь? Для того ли, чтобы очиститься от наших грехов,
которые мешают нам жить и в жизни сей? Ведь, действительно, нам трудно жить,
когда мы обижаемся на кого-то или на нас обижаются, мы недовольны тем, что с
нами происходит, и чтобы всего этого не было, мы ради этого ходим в церковь.
Но это лишь одна цель, для которой мы хотим избавиться от своих грехов и для
достижения которой ходим в церковь. Но не эта цель главная. Главная цель — избавиться
от своих грехов для того, чтобы наследовать жизнь вечную, — а не для
того, чтобы нам стало удобнее жить в человеческом обществе.
Но в церковь нужно ходить,
и Господь нас действительно туда посылает, как он послал туда этих прокаженных.
И нужно ходить в Истинную Церковь, как к истинному священнику послал прокаженных
Господь. Но для того, чтобы исцелиться, этого мало. Нужно, конечно, показать
послушание, потому что если бы прокаженные эти не пошли вообще никуда, то они
бы не исцелились.
Но от того, что они пошли,
они еще тоже не исцелились. А первое, что они получили, подобно тому, что все
мы получаем здесь, это оставление внешней проказы. Приходя в Церковь, мы это
видим двояко. Во-первых, мы это видим, когда начинают устраиваться какие-то
наши дела. Какие-то другие дела не устраиваются, но они становятся для нас неинтересными,
неважными, у нас просто меняются жизненные интересы, мы приходим в некоторую
гармонию с внешним миром. И мы становимся подобны этим прокаженным, которые
тоже очистились и перестали быть больными в глазах внешнего мира.
Более того, и в другом
смысле тоже внешняя наша проказа очищается. Потому что, хотя мы и не становимся
сразу святыми, бесстрастными и достойными спасения, но мы можем замечать, что
мы отстаем от тех или иных греховных привычек. Есть какие-то совершенно конкретные
грехи, с которыми раньше мы бороться не могли, а после того, как мы начали ходить
в Церковь, мы действительно от них освобождаемся. Это, конечно, очень полезно,
и гораздо более полезно, чем устройство наших жизненных дел. Но не надо забывать,
что и это все - внешнее, потому что, как сказано, тот, кто в одном только нарушает
закон, тот является нарушителем всего закона и повинен вечной гибели. Если мы
перестали творить какой-то один грех, то это совершенно не означает, что мы
спаслись. Хуже того, это не значит, что мы не начали творить какой-то больший
грех, которого мы раньше не совершали. Например, очень часто из-за гордости
или тщеславия люди преодолевают какие-то грубые пороки. Но, естественно, те
пороки, которые усиливаются в них в результате гордости и тщеславия, гораздо
гибельнее, чем те пороки, которые они преодолели, хотя и первых пороков тоже
было достаточно для погибели души.
И вот, наши души, если
мы входим в Истинную Церковь, очищаются подобно душам этих прокаженных — внутренне
и внешне. Но даже освобождение от некоторых грехов не дает нам спасения души
и не является достаточным, чтобы мы стали христианами. Для того, чтобы нам действительно
стать христианами, нам нужно иметь что-то другое, что имел этот самарянин и
то, что просто хождением в церковь не дается — это должно быть отдельно, без
этого все хождение в церковь бессмысленно и, более того — богохульно. А именно
— это благодарение Богу, как сказано в Евангелии, которое мы сегодня читали,
изнутри души. А на самом деле это есть не что иное, как внутренняя молитва.
Но под внутренней молитвой
тоже, конечно, можно разное понимать. И некоторые думают, что внутренняя молитва
— это когда я, по крайней мере, повторяю слова "Господи, Иисусе Христе,
Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго". Нет, не только тогда совершается внутренняя
молитва, и, более того, бывает, что человек повторяет слова, а молитва не совершается,
потому что сердце его далече отстоит от этих слов. А молитва, по определению
святых отцов, — это память Божия, и Иисусова молитва — это просто одна из форм
этой памяти Божией.
А что такое память Божия?
Память Божия — это устремление всей своей жизни постоянно к Богу. Мы еще можем
как-то устремить какую-то часть своей жизни к Богу, можем сделать над собой
усилие, чтобы подготовиться к Причастию, можем сделать усилие, чтобы не очень
отвлекаться, когда стоим в церкви — хотя я теперь все время слышу какие-то разговоры,
даже когда сегодня читали Симеона Нового Богослова, все время что-то бубнили.
(И так читают тихо, ничего не слышно, между прочим; но когда еще бубнят, то
совсем невозможно услышать. Если вы не слушаете, вам не интересно, то по крайней
мере, не мешайте другим. А если какие-то вопросы у кого-то есть, то потом их
можно задать, когда служба кончится.) Но предположим, мы ничего этого не делаем
и стоим более или менее чинно в церкви и как-то еще внутренне собираемся. Но
в остальное время мы просто считаем, что теперь-то мы отдохнем... Расслабляемся,
нам уже начинает хотеться смотреть какого-то безумного телевизора, не потому,
что в мире происходят какие-то новости, которые нас очень касаются и просто
иначе, как из телевизора, мы их не узнаем. Бывает, действительно, что происходят
такие новости и надо их смотреть, но мы начинаем смотреть вообще какие-то безумные
художественные фильмы, которые сочиняют безумные сценаристы и безумные режиссеры,
и в которых играют безумные артисты, потому что они одержимы своими страстями,
которые с христианством не имеют ничего общего. И нам мало своих страстей, —
мы хотим погрузиться еще и в их страсти. И начинаем всю эту помойку нести в
собственную душу, а потом удивляемся, что у нас память Божия пропадает. А как
она может у нас держаться? Это я не к тому, что телевизор вообще никак нельзя
смотреть. Если вас очень волнуют какие-то новости, то лучше смотреть. Смотреть
можно новости и какие-то тематические программы по каким-то темам, которые почему-то,
— уж не знаю, почему, — кого-то из вас очень сильно касаются. Но смотреть художественные
фильмы — это просто безумие, самоубийство, это просто наполнять себя теми страстями,
которых вам все еще, выходит, не хватает.
Если так жить, все время
отвлекаясь, — то мы Тело Христово едим, то мы идем на помойку и тоже там едим
— а потом удивляемся, что у нас живот крутит, и что ничего не усваивается. И
не будет ничего усваиваться.
И не надо думать, что мы стали приличнее жить, потому что мы от грехов каких-то
отстали, и поэтому мы ближе к спасению. Ничего мы не ближе к спасению. Мы отстали
от каких-то грехов — нам же самим стало лучше так жить, потому что человек,
который зависим от дурных привычек, особенно заметных окружающим, он находится
в очень уязвимом состоянии, и всем неприятно. То есть там, пить, курить или
наркотики употреблять — это каждый хочет бросить. А для спасения души этого
недостаточно, потому что все эти вещи получают мзду свою, награду свою, еще
на земле. Потому что не-наркоману жить лучше, чем наркоману, не-алкоголику лучше,
чем пьющему человеку. А потом Господь скажет: "Ты хотел быть непьющим —
стал, молодец. Что же ты теперь спасения души хочешь — ты же хотел быть непьющим,
а не спасения души?" А если хотел спасения души, а не просто быть непьющим,
и для этого хотел быть непьющим, то тогда надо этого хоть хотеть немножко, но
постоянно. Можно меньше делать усилий одноразовых, не так себя сильно напрягать,
чтобы прочитать все каноны перед Причастием — можно прочитать не все каноны,
— а гораздо больше и гораздо важнее — это думать о том, чтобы в повседневной
жизни не смотреть художественных фильмов. Это важнее, чем прочитать три канона
ко Святому Причащению. Здесь нужно смотреть, чтобы был какой-то баланс. Тогда,
может быть, мы уподобимся не очень какому-то великому святому, не Даниилу Столпнику
(память которого завтра), но, по крайней мере, вот этому самарянину, который,
конечно, жил не очень праведно, особенно в отношении к богослужениям, но зато
только он один из всей этой компании прокаженных наследовал жизнь вечную, чего
и мы все тоже должны желать. Аминь.
|
Обсудить
можно
|