Слово в Неделю по Богоявлении,
в день Собора св. Иоанна Предтечи

(7/20.01.2002)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем двойной праздник. Это воскресный день, но кроме того, это Неделя по Богоявлении. А ближайшее к двунадесятому празднику воскресенье — оно всегда особенно праздничное, до отдания этого праздника. Мы продолжаем праздновать Богоявление — Крещение Господне. Кроме того, сегодня, во второй день этого великого праздника, совершается память Иоанна Предтечи. Это называется "Собор Иоанна Предтечи", т. е. мы собираемся в церковь — и в этом смысле употреблено здесь слово "Собор", — для того чтобы почтить Иоанна Предтечу, и богослужение сегодняшнее много нам о нем говорит. Потому что есть такой обычай: когда наступает второй день великого праздника, особенно празднуется память тех, кто причастен к этому празднику; и поэтому сегодня, на второй день Богоявления, совершается память Иоанна Крестителя, хотя у Иоанна Крестителя есть свои собственные дни памяти, которые тоже большие церковные праздники.

Какой смысл этого праздника указывают нам сегодняшние евангельские чтения, оба — и то, которое было ради воскресенья после Богоявления, и то, которое было специально Иоанну Предтече? Тот, что Господь именно перед выходом Своим на служение, на проповедь крестился от Иоанна, и не раньше Он стал проповедовать открыто Израилю, — хотя Он Сам был Тем, Кого Он проповедовал, потому что Он был в то же время и Богом, — не раньше Он стал это делать, чем принял крещение покаяния, хотя Он и не нуждался в покаянии. Что этим обозначается? В сам праздник Богоявления мы читали слово святого Григория Богослова, где как раз это рассказано. Господь явил тем самым нам пример, или можно даже сказать - заповедь, что не прежде нужно учить о божественном и о церковном и вообще проповедовать, чем мы очистимся сами. То есть сначала мы должны очистить сами себя, а потом проповедовать другим.

Это все очень логично, и когда мы смотрим на этот тезис, отдельно взятый, нам кажется, что здесь невозможно спорить. Но когда мы начинаем жить, оказывается, что всей своей жизнью мы, особенно если мы очень православные христиане, только и занимаемся тем, что спорим против этого тезиса. Потому что мы на практике склонны рассуждать несколько иначе. Мы говорим: "Да, конечно, я недостоин, так как я не очистился, то я недостоин рассуждать о божественном, недостоин никого учить христианской жизни. Но я же знаю, что вот тот человек чего-то не знает, что-то делает неправильно. И я же знаю, как правильно. И поэтому, хотя я и недостоин, но я все-таки скажу". Вот, если это рассуждение таково, то это рассуждение лицемерное, потому что если б ты на самом деле считал бы, что ты недостоин, то хотя бы понимал бы в общих чертах, что тогда твое кажущееся понимание того, как жить, — не более чем кажущееся. И что на самом деле, хоть тебе и кажется, что ты лучше этого человека представляешь, — все равно ты ничего представлять не можешь, потому что неочищенный ум не может видеть никакого богословия. И поэтому такое рассуждение, к которому мы, православные христиане, чаще всего и обращаемся, есть, вежливо выражаясь, смиреннословие, т. е. слова только одни смиренные, а выражаясь прямо — лицемерие, что, конечно, и само по себе является грехом, и порождает следующие грехи, потому что то, что с таким расположением души говорится, никогда не приносит никому пользы и само по себе есть грех.

А как же тогда поступать по-другому? Тоже тут нам не надо ничего выдумывать самим, нам вообще в христианской жизни нужно поменьше выдумывать самим, а побольше спрашивать у святых отцов. Святые отцы это разъясняют и объясняют. Надо какие бы то ни было совершать поучения или даже просто советы кому-то давать только тогда, когда это остро необходимо, и тогда, когда ситуация такова, что именно мы именно этому человеку должны подавать такой совет. И тогда мы поневоле оказались, именно по неволе по своей, но значит по воле Божией, поставлены в такое положение, что мы оказываемся "крайними", — например, речь идет о наших детях. Вот тут уже родители оказываются в таком положении, что они обязаны их воспитывать. Но как они обязаны их воспитывать? Тут тоже не надо увлекаться, потому что они, если будут — что очень часто любят делать православные родители — обучать детей таким вещам, которых они сами не понимают, всяким обрядам, смысла которых они толком не знают, и сами еще неизвестно как их исполняют, то дети, конечно, не могут не почувствовать всей неубедительности такого воспитания, и если даже в юном совсем возрасте и удается заставлять их ходить в Церковь, то потом они обязательно взбунтуются. А проповедь должна быть (и особенно это относится к родителям) прежде всего бессловной, не бессловесной в смысле — глупой, а именно бессловной в смысле — молчаливой. Потому что, прежде всего, каждый из нас проповедует своей жизнью. Если родители хотят, чтобы их дети были верующими, то им нужна мелочь для этого, всего ничего — надо им только самим быть верующими, и не обрядо-верующими, которые считают, что чтобы дети не болели, надо исполнять те или иные обряды и ходить в церковь, а именно верующими по-настоящему, чтобы они во всех обстоятельствах своей жизни были обращены к Богу. Дети не могут этого не заметить и не могут, заметив, этим не заразиться. И это вот и есть основа христианского воспитания, а потом уже на этой основе совершается потихоньку и без насилия над детьми приучение их к обрядам. И тогда они не взбунтуются, а сами станут верующими, придя в сознательный возраст.

Также и когда спрашивают нашего совета, мы очень склонны начать объяснять все, что мы где-то прочитали и чего сами обычно не понимаем. Самое большее, чего мы в лучшем случае можем достигнуть, — что человек поймет, что мы что-то прочитали, а понять то, что ему нужно действительно по жизни понять, он никогда таким образом не сможет. Более того — очень вероятно, что он решит, что мы какие-то сумасшедшие. С православными людьми такие люди, не православные, но нормальные, часто просто не могут общаться, потому что православные люди производят впечатление каких-то немножко зомбированных или, как иногда другие говорят, "немножко под таблетками", — когда их спросишь что-нибудь человеческим языком, а они давай шпарить цитатами по книжке или говорить какие-то такие вещи на малопонятном людям языке, и главное — совершенно не входя в ту ситуацию, в которой действительно человек находится и в которой возникла его проблема.

Поэтому, когда требуют нашего совета, мы должны смотреть, действительно ли его требуют для того, что люди в нем по жизни нуждаются, а не просто им любопытно (а любопытствующим отвечать ничего не надо), и главное, почему они спрашивают нас - потому, что они действительно в такой крайности, что больше просто некого спросить. Конечно, было бы хорошо, если они спросили бы кого-нибудь знающего. И нас они спрашивают не от хорошей жизни, а именно потому, что не найти никого знающего, и мы тоже — предположим, что такая ситуация, — не можем им посоветовать обратиться к кому-то более разумному. И тогда, конечно, надо, помолясь и минимально вообще распространяя слово, ответить, стараясь не выходить за пределы вопроса, потому что иначе это уже будет лекция. И тогда Господь подаст силы, потому что, если Господь нас, при всем нашем недостоинстве и непонимании того, что такое христианство, поставил в такую ситуацию, что мы оказываемся "крайними", что для каких-то людей мы должны быть теми, кто им что-то христианское объясняет, — такими людьми могут быть наши дети или какие-то даже наши знакомые, или даже, может быть, случайные встречные иногда (это, кстати, не такая уж и редкая ситуация), — то тогда мы должны просить Его вразумить нас и очень кратко сказать, стараясь ни в коем случае не увлекаться тем, чтобы рассказать побольше, побольше, побольше. Наоборот, нужно стараться рассказать поменьше, а не побольше. И тогда это "поменьше" усвоится, и потом этот человек еще спросит, может быть, даже уже не у нас, а у более сведущих людей или в книжке прочитает (самое лучшее — у святого отца в книжке прочитать, потому что это самое надежное).

И вот тогда мы все-таки не будем лицемерами и не будем считать, что "я, конечно, ничего не знаю, но сейчас я вам прочитаю лекцию", — а будем, действительно, исполнять слова святого Григория Богослова, который указывает на пример Христа, не ранее вышедшего на проповедь, чем Он принял крещение покаяния. Указывая на это, святой Григорий Богослов говорит, чтобы и мы сначала очистились, а потом уже говорили. И сам он так в своей жизни и делал, хотя всю жизнь считал себя грешником, но по своей должности он должен был много проповедовать, и вот, в частности, эти проповеди, которые мы читаем, он обращал к жителям Константинополя. Около часа продолжалась такая проповедь, и они с большим интересом слушали.

Господь да подаст нам всем получить очищение, участвовать в крещении покаяния и через это сподобиться божественной премудрости для себя и для наших ближних и для всех, с кем мы сталкиваемся в жизни. Аминь.