Святые Отцы - Армия Церкви в борьбе против ереси
Слово в Неделю памяти святых отцов I Вселенского собора
7/20.05.2007
Отцы Вселенских соборов учили нас нашей православной вере; Отцов собора было 318 - как и слуг Авраама; I Вселенский собор - обновленный завет с Богом; в наше время большинство людей неверующие, даже те, кто ходит в церковь; ересь экуменизма радикальнее всех древних ересей; "объединение" 17 мая - это поглощение МП Зарубежной церкви; многие в Зарубежной церкви не приняли унию с МП; возникшие в связи с унией имущественные споры и недовольства на Западе плохо отразятся на имидже России; церковь не там, где большинство, а там, где истинная вера.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Сегодня мы совершаем память Святых Отец Первого Вселенского Собора. И этот праздник имеет значение первого и главного праздника Святых Отец. Не в том смысле, в котором мы называем святыми отцами всех вообще наших предков по вере, всех вообще святых (в таком смысле у нас есть праздник перед Рождеством), а в том смысле, в котором мы называем Святыми Отцами тех, кто нас научил нашей православной вере. И особенно Отцов Вселенских соборов, первый и главный из которых был именно сегодня.
Что значит "сегодня"? Первый Вселенский собор собрался в 325 году, его открытие было приурочено ко дню Пятидесятницы, потому что первый Апостольский собор состоялся в день Пятидесятницы, - тогда об этом все помнили. Дата собора была выбрана под влиянием апостольским. Количество Святых Отец называется символическим числом - 318. Известны списки епископов, которые подписали определения этого собора, их было 200 с чем-то, значительно менее 300. Есть несколько редакций списков, которые отличаются на несколько имен. Подразумевается, что при счете Отцов данного собора, в отличие от всех остальных, считались не только епископы, которые имели на соборе право решающего голоса (среди Отцов последующих соборов считались только епископы), но еще считались и разные сопровождавшие епископов лица, и таким образом набирается 318. Более того, даже из тех епископов, которые там были, далеко не все были святые. Потому что многие вернулись к арианству, умерли в арианстве, и, более того, насаждали арианство и всячески преследовали святых, того же святого Афанасия Александрийского. Прежде всего, это относится к главному епископу империи - Евсевию Никомидийскому.
А что же такое число 318? Это число слуг Авраама. Когда Авраам должен был воевать, чтобы заступиться за своего племянника Лота, то он вступил в войну с языческими царями. Число его слуг называется в Библии как 318. И это обращение к Аврааму означает, что как Авраам узнал истинного Бога и оставил какие-то языческие заблуждения, так и Первый Вселенский собор был откровением веры в Бога, обновлением того первого после грехопадения прародителей завета с Богом, который был заключен еще с Авраамом.
Для того чтобы эту веру соблюсти, Аврааму потребовалась война. Тех, кто помогал ему в этой войне, было 318 человек, - тех, кто помогали в войне церкви против языческого заблуждения. Так произошло и на этот раз, когда церковь выступила против нового заблуждения, нового язычества. Таким заблуждением была, прежде всего, ересь Ария, но для нас, потомков ныне празднуемых святых, ересь Ария символизирует все ереси, которые были в церкви и которые будут. У церкви тоже есть своя армия, свои 318 человек, сколько бы их ни было на самом деле, потому что 318 - это символическое число. Все они слуги Авраама, все они слуги истинного завета с Богом. Вот что означает эта цифра, она имеет глубокий смысл, но совершенно не "цифровой".
И подобает нам в этом году особенно вспомнить Ария и тех Отцов, которые тогда боролись за веру. Ереси с тех пор иногда и умалялись, потому что уже после этого времени, после I Вселенского собора, долгое время существовала христианская империя, которая пусть и войнами, но хранила истинную веру в течение 1000 лет, и внутри себя и даже за своими пределами давала возможность истинно-православным христианам исповедовать правую веру.
Но прошли те времена, и прошли потом худшие времена, когда вера разорялась под влиянием каких-то враждебных религий, прежде всего ислама, но и там, и там, даже и среди врагов православия, были люди хотя бы верующие, пусть и заблуждавшиеся. Но теперь, наконец, настали наши времена, худшие всех прежде бывших в истории христианства, когда почти все люди стали по сути своей неверующими.
Наступило, как иногда говорят, постхристианское общество, когда люди верят в язычество - гадания, астрологию, переселение душ, - но при этом, может быть, некоторые из них еще причащаются, исповедаются и считают себя христианами. Другие не причащаются и не исповедуются, но тоже считают себя христианами, а третьи даже и в Бога не верят, но считают себя христианами по рождению, при этом они считают, что Бога, скорее, всего даже и нет, но "что-нибудь" "там", может быть, и есть.
Вот в такой каше мы находимся. Наше общество перестало быть христианским в своей массе, но не может забыть своего христианского прошлого, поэтому оно не является просто языческим, просто обществом суеверных людей, а является обществом постхристианским, то есть "после-христианским".
С одной стороны, это хорошо, так как кого-то следы христианства, которые повсюду в нашей культуре, располагают к принятию христианства всерьез. С другой стороны - это очень плохо, потому что оно у кого-то создает иллюзию, будто мы находимся внутри христианства. А мы всего лишь приобщены к культуре, которая когда-то была создана христианством, но и тогда, когда она была создана, она не была христианством сама по себе, тем более, она не могла им стать потом.
Вот в этом обществе победившего безбожия сейчас находимся и мы. Конечно, не может быть, чтобы ересей у нас стало меньше, чем во времена Ария. Мало того, что их стало больше, но они стали гораздо радикальнее. Потому что нынешняя ересь экуменизма, гораздо хуже, чем ересь Ария. Потому что ересь Ария состоит в чем-то конкретном, это неправильно, конечно, но, тем не менее, она состоит в чем-то определенном, и хотя бы в этом ересь Ария была "правильной": она не отрицала того, что Истина одна. А нынешняя ересь экуменизма, она даже это размывает, она считает, что нет принципиальной разницы между разными выражениями, как они полагают, одной и той же, по их мнению, веры. Очередной пример такого безразличия к вере мы видели на прошедшей неделе в Москве.
Действительно, 17 мая, на праздник Вознесения Господня, как это заранее объявлялось, произошло так называемое на дипломатическом языке "объединение" Московской патриархии с Зарубежной церковью. А когда сами иерархи Московской патриархии объясняли, что произошло, они выражались гораздо более откровенно. Они говорили, что произошло "воссоединение" Зарубежной церкви с "матерью-церковью" в России. То есть то, что никогда не соглашалась признавать Зарубежная церковь, даже отступнический Синод Митрополита Лавра, теперь заставили признать, просто поставили перед фактом, - что никакого равноправного объединения быть не могло, а есть только лишь поглощение одного другим.
Вот в этом поглощении все принципиальные расхождения прошлого были забыты. Не преодолены, а именно забыты. Потому что самые главные расхождения касались веры, и в основном, это касалось именно веры в церковь. К вере в церковь относится и разделяемое Московской патриархией сергианство, и, само собой разумеется, ересь экуменизма.
В сергианстве Московская патриархия и не думала каяться, потому что покаяние означало бы анафематствование этого учения, анафематствование политики тех, кто его насаждал, покаяние тех, кто ему следовал, и принятие этого покаяния теми, кто не отпал от веры.
А, тем более, и речи не было о том, чтобы покаяться в ереси экуменизма. Более того, продолжали совершаться различные совместные моления и всякие декларации Московской патриархии, которые совершенно несовместимы с православной верой. И на все это пришлось тем из Зарубежной церкви, кто присоединился к МП, закрыть глаза.
Но кто присоединился к Московской Патриархии из верующих Зарубежной церкви? Среди них, конечно, начальство, но даже начальство не полностью объединилось. Если начальством в любой церковной структуре называются епископы, то двое из епископов не стали участвовать в этом объединении.
Это управляющий приходами на Украине епископ Агафангел, Одесский и Таврический, который в тот же день, 17 мая, выразил свое несогласие с унией и сказал, что он остается на прежних позициях РПЦЗ. И уже 18 мая пришла записка от находящегося на покое епископа Даниила, который также выразил свое несогласие. И в эти же дни, 18 мая, если я не ошибаюсь, было проведено епархиальное собрание Восточно-Американской епархии РПЦЗ, которая назвала себя вдовствующей, потому что их епископ отпал в унию, и на этом собрании они признали своим епископом Агафангела, пока временно, и получили от него благословение поминать его за богослужением по определенной формуле. И этот процесс собирания сохранившегося остатка Зарубежной Церкви, очевидно, пойдет и далее.
Итак, кто-то объединился, а кто-то и не думал объединяться. Я уже не говорю о тех, кто еще до наступления 17 мая ушел из РПЦЗ в какие-то другие юрисдикции, - таких переходов за последние пару лет было довольно много. Я также не говорю о том, что и еще раньше были большие разделения, и первым их этих разделений было наше разделение в Суздале в 1995 году, потому что именно наша церковь в России была самым сильным образованием внутри РПЦЗ, и будущими униатами предпринимались всякие шаги, чтобы его раздавить и сделать послушным, потому что уже тогда делались попытки заключить унию с Московской Патриархией.
Так как на это пойти было невозможно, то произошел разрыв между Суздалем и Нью-Йоркским Синодом. Потом, по мере усиления в Зарубежной Церкви униатов и приближения унии, появились и другие группы, разорвавшие общение с Нью-Йоркским Синодом. В основном, это происходило в 2000, 2001, 2002 годах. Наконец, в самое последнее время, 2 мая этого года, объявил о своем уходе из Зарубежной церкви в одну из наших истинно-православных юрисдикций один из самых известных монастырей во Франции - Леснинский.
Таким образом, кто-то объединился, движимый исключительно страхом и корыстью, но никак не пониманием православной веры, а остальные остались там, где были, или нашли себе какие-то другие формы церковного бытия, чтобы не изменять своим убеждениям.
Поэтому объединение, которое совершается не на основе веры, не может быть прочным и полезным ни для кого. Конечно, для церкви оно не может быть полезным, и это очевидно, так как церковь можно строить только на основании веры. Но оно не может быть полезным также и для государства. Действительно, что мы видим, если совершенно отвлечься от вероисповедного аспекта? Зачем могла бы быть нужна Российскому государству Зарубежная церковь? - Для того чтобы появилось много приходов заграницей, где укреплялось бы влияние России. Этого можно было бы достичь, если бы российская дипломатия поддерживала бы зарубежные приходы, считала бы их тоже своими, принадлежащими своему народу и дружественными своему российскому государству, и этого было бы совершенно достаточно.
Но получилось совершенно другое. Российская дипломатия и сам президент поддержали ведомственные интересы совершенно чуждой государству структуры - Московской патриархии. И за рубежом они получали теперь в результате этих своих ошибочных, с государственной точки зрения, действий постоянную оппозицию. Ведь теперь будут постоянные имущественные споры между подчинившейся Московской Патриархии части Зарубежной Церкви и ее оставшимся на свободе остатком. С точки зрения американского законодательства, на основании которого Зарубежная Церковь существует в качестве юридического лица, произошло незаконное изменение "Положения о Зарубежной церкви" (это главный документ, по которому эта организация существует в Америке, где она зарегистрирована). Изменять Положение о ней может только Всезарубежный собор, а, в свое время, Всезарубежный собор весной 2006 года отказался это сделать. Значит, та организация, которая объединилась, не имеет юридического преемства с Зарубежной церковью. Это какая-то новосозданная организация, и значит, теперь будут суды по поводу церковной недвижимости.
И поскольку Российское государство так однозначно взяло сторону Московской патриархии, то это будет постоянным источником недовольства для несогласных подчиниться Московской патриархии православных верующих за рубежом. А у нас и так отношения с Америкой и Евросоюзом далеко не безоблачны. И вместо того, чтобы получить постоянную группу поддержки в этих странах, которая могла бы там очень эффективно содействовать интересам Российского государства, мы получили вместо этого активную группу противников российской политики. Вот что бывает, когда политик ставит церковные интересы, как он их понимает, выше государственных, и когда церковные интересы определены неправильно.
Конечно, церковные интересы и на самом деле надо ставить выше государственных, но чтобы понимать, в чем они заключаются, принимающий соответствующие решения политик не должен слушаться, кого попало. Нужно либо самому разбираться в этих предметах по-настоящему, либо, если политик не может этого, ему не надо вообще вмешиваться во внутрицерковные дела. Политик может быть новообращенным христианином, принявшим веру только в зрелом возрасте, когда у него уже не было возможности уделить ее изучению столько времени, сколько он, может быть, сам бы хотел. Но тогда ему надо знать свои границы своей компетентности. Носитель неофитской психологии не может не только сам принять правильное решение в церковно-политической сфере, но не может даже и выбрать, к кому прислушиваться при решении церковных дел государственной важности. Поэтому в православной империи монарх был обязан иметь хотя бы ограниченную компетентность в церковных делах. Для главы светского государства это не обязательно. Но не обязательно лишь потому, что в светском государстве есть возможность разделения церковных и государственных интересов.
В любом государстве решения государственного значения имеют право принимать только люди государственные. Доверяя государственные интересы каким-то духовным авторитетам, пусть даже они и достойны доверия в собственно церковных делах, ты доверяешь государство людям заведомо некомпетентным, то есть, если ты еще и христианин, то ты нарушаешь свой долг христианского правителя. Христианский правитель должен сам, под свою ответственность, принимать государственные решения, в которых он сам должен быть компетентен. Если в церковных вопросах он не компетентен, но считает себя христианином и политиком, то тогда пусть он даст возможность разобраться спокойно тем, кто считает себя в этом компетентным, а сам не вмешивается в их споры.
Сейчас получилось так, что на Западе мы получили долговременную оппозицию, которая все время будет портить имидж нашего государства. Это большой дипломатический провал, который не будет компенсирован ничем. Вместо укрепления позиций Российского государства, мы получили за рубежом укрепление Московской Патриархии, которое для государства никакой пользы не принесет, а внутри России не будет заметно. Более того, это поможет тем, кто не захотел этого объединения, как-то объединиться между собой. Теперь истинно-православным христианам русской традиции легче понять, насколько непринципиальны расхождения между ними.
Как о всем, что происходит на земле, так и о нынешнем процессе поглощения униатской части Зарубежной Церкви Московской Патриархией можно сказать много плохого, что бросается в глаза, но можно сказать и много хорошего, о чем мы сейчас слегка упомянули.
В этом смысле наше время подобно времени после I Вселенского собора. В I Вселенском соборе было много хорошего, и мы, конечно, в богослужении вспоминаем именно это. Но в нем можно было увидеть много плохого, о чем напоминают церковные историки и события последующих нескольких десятилетий.
Так, почти все епископы, которые на соборе приняли Символ веры, - в том числе, все главные епископы - отпали в арианство и умерли в этом арианстве. Только лишь немногие остались верны православию, и это было гонимое меньшинство. Из них - бывший архидиаконом на этом соборе будущий епископ Афанасий Александрийский.
Вскоре после Собора, в 327 году, умер его епископ св. Александр, и он, еще будучи молодым человеком, стал новым епископом Александрийским. Сам он умер в 373 году, а с 327 по 373 он был епископом Александрии. И едва несколько лет за все это долгое время он находился на своем престоле: все остальное время он был в ссылках, гонениях, скрывался и проводил свои дни неизвестно где. Но именно с ним была церковь, именно он был главный епископ, хотя эта церковь тогда была в ничтожном меньшинстве, а большинство народа и все епископы были в общении с арианами.
И тем не менее, эта церковь победила. И то хорошее, что было на I Вселенском соборе, оно поначалу, казалось, что навсегда было потеряно; трудно было даже подумать, что найдется кто-то, кто будет вспоминать эти крайние (как тогда казалось даже православным, даже некоторым святым) формулировки, принятые на этом соборе. А самая крайняя формулировка была о том, что Сын "единосущен" Отцу: слово "единосущен" тогда звучало как крайняя богословская точка зрения.
Те "экстремисты", которых тогда было так мало, а через 20 лет их было еще меньше, они, в результате, и победили, а произошло это в 381 году, когда не было в живых ни Афанасия, ни Василия Великого, который умер в 378 году и был в общении с Афанасием.
Поэтому
православие может существовать и на правах веры гонимого меньшинства, а потом
все-таки стать государственной религией империи. Но это было в те времена,
когда существовала еще христианская империя, и тысячелетие Византии было впереди.
А сейчас у нас все это позади. Но и у нас еще много впереди. Самое главное,
что то, что у нас впереди - это самое главное. А самое главное - это конец
истории, второе пришествие Христово, и Царствие Небесное. Аминь.
