О внутреннем трауре.
Слово в пятницу 3-й седмицы Великого поста,
после Литургии Преждеосвященных Даров, накануне Родительской субботы

15/28.03.2003

Обычай поминать усопших по субботам идет еще из ветхозаветной эпохи. Пост тогда был связан со скорбью об умерших; сейчас мы как бы возвращаемся к этому древнему смыслу поста, потому что и наши близкие могут в любой момент умереть, и у нас самих всегда есть "внутренний мертвец". Печаль по Богу и печаль мирская. Страх Божий изгоняет из человека все другие страхи.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы достигли, наконец, первой заупокойной великопостной субботы. Начиная со второй субботы Великого поста по субботам обычно совершается память всех от века почивших православных христиан, но в этом году она совершается только начиная с третьей субботы, потому что со второй субботой совпал праздник 40 мучеников, когда заупокойная служба по церковному уставу отменяется. А теперь наступает обычная великопостная суббота - день нарочитого поминовения усопших. Конечно, мы знаем, что абсолютно любая суббота является днем поминовения усопших. Но в заупокойные субботы Великого поста это более подчеркнуто в богослужении, и православные христиане еще в большей степени, чем в другие субботы стараются придти в храм, чтобы помянуть своих усопших. Вот именно поэтому мы сейчас отслужили после литургии заупокойную литию.

Этот обычай - поминать по субботам усопших - восходит даже не к тому времени, когда в субботу Господь лежал во гробе, а к гораздо более раннему, еще иудейскому. Несмотря на то, что у иудеев суббота была самым праздничным днем, несовместимым ни с каким трауром и заупокойными службами, еще в дохристианское время у тех людей, которые впоследствии стали христианами, появился другой обычай, а именно - в середину самых праздничных дней вставлять дни траура, потому что существовало пророчество о том, что "ваши праздничные дни обратятся в плач" (Амос 8, 10). Отсюда и идет обычай поста, потому что те обычаи, которые у христиан связаны с постом, изначально в ветхозаветную эпоху в иудейском мире были связаны с трауром, как это мы видим в книге Товита (где герою книги пришлось в праздник Пятидесятницы выходить из-за стола и погребать мертвеца) и книге Эсфирь (где героиня взяла на себя траур ради еще только лишь возможных, но так и не состоявшихся умерщвлений соплеменников, и вероятно, это произошло именно в пасхальные дни): лишение себя пищи, обычного омовения тела и перемены одежд, ношение всяких разодранных и плохих риз, посыпание головы пеплом - все это было первоначально выражением скорби о покойном, а потом стало аскетической практикой. Потому что даже если у нас сейчас физически никто не умер, нам все равно есть о чем скорбеть. И то, что сейчас в Великом посту у нас есть заупокойные субботы, это для нас имеет значение, скорее, возвращения к тому, каков изначальный смысл поста.

Мы должны помнить, что если даже у нас сейчас никто не умер, то все же в любой момент кто-нибудь из наших близких может умереть, и мы тогда почувствуем себя к этому совершенно не готовыми и будем думать, что вот, мы суетились, занимались какими-то совершенно не нужными вещами… Очень часто так бывает, что когда кого-то постигает смерть близких, он чувствует большую неуместность того, чем он занимался перед этим; вот, это и означает, что он вел себя не по-христиански. Потому что, живя по-христиански, мы должны заниматься только тем, что в любое время уместно, чтобы такого чувства не возникало.

Но самое главное, мы должны все время помнить о своем "внутреннем мертвеце", по святоотеческому выражению. В IV веке некто из святых подвижников египетских шел мимо кладбища, увидел женщину, причитающую над недавно похороненными своими близкими, и сказал ученику: вот, как она убивается по умершим, так мы должны плакать по своей умершей в грехах душе, - а мы совершенно не заботимся об этом. Поэтому внутренний траур у нас должен быть постоянно. Собственно говоря, пост - это и есть траур. Поэтому великопостные субботы и являются днями нарочитого поминовения усопших.

А если мы христиане, то должны всё понимать, прежде всего, внутренне, и поминовение усопших для нас должно служить напоминанием о нашем внутреннем трауре по нашей душе - трауре, который является не просто внешним исполнением обрядов, а тем, что способно действительно преобразить нашу душу. Поэтому христианская печаль, которая есть "печаль по Бозе", совершенно отличается от той печали, которая является одним из восьми греховных помыслов и одним из наиболее тяжких и основных грехов. Потому что в миру печалятся от того, что чего-то не имеют, что хотелось бы получить, или от того, что лишились чего-то; поэтому когда в миру печалятся, например, по утрате кого-то, кто умер, то печалятся именно потому, что утратили то, что было, утратили в физическом смысле. Такая печаль не по Богу, она греховна. А та печаль, которая у нас должна быть, не касается ничего земного - ни того, что мы не приобрели, ни того, что мы утратили или можем утратить; она не связана ни с каким страхом, кроме страха Божия или, иначе говоря, страха за нашу собственную душу, за ее окончательную участь в вечности. И если у нас будет этот страх, то он, как говорят святые отцы - парадоксально, но это так, - изгонит все остальные страхи. Потому что человек, который не боится Бога, начинает бояться всего подряд, даже верить во всякие приметы, в сны и во все, что угодно, - что мы и видим вокруг нас, а может быть, даже и в себе. А человек, который боится Бога, уже не боится ничего другого. Также если человек имеет печаль по Богу, то все остальные поводы для печали, которых может быть даже и очень много, не могут его потрясти до глубины души, потому что благодать Божия, которую человек стяжевает через покаяние и печаль по Богу, охраняет его от грехов, в том числе от греха печали не по Богу. Поэтому такой человек оказывается неприступен для мирской печали. И вот, да подаст нам Господь сохраниться от всякой печали и отчаяния, какие бывают в миру, и вс�ркви, а сохранялось в IV веке только у некоторых еретических групп.

Но когда праздновалась память положения ризы Богоматери во Влахернах? - Коль скоро происхождение святыни связано с Успением Богоматери, то праздновался ее праздник тоже на Успение - 15 августа. В Константинополе Успение связано с ризой Богоматери. Потом праздник перешел на 2 июля - то есть на сегодняшний день. Почему это произошло?

А вот почему: раньше в Палестине 2 июля был праздник Ковчега Господня. Этот праздник был на особом месте, главным был один из городов в Палестине, точнее даже деревня, Кариафиарим, куда Ковчег был на некоторое время водружен, перед тем, как его нужно было везти в Иерусалим. Там еще строили для него храм, и рано было его туда вносить, и он некоторое время находился в деревне Кариафиарим. И в память о пребывании там Ковчега именно это место стало главным местом празднования Ковчега Завета. И это сохранялось очень долгое и в христианстве. И когда стала почитаться одежда Божией Матери, ее тоже стали праздновать в день празднования Ковчега Завета. Какой в этом смысл?

А вот такой. Как говорится в одном церковном песнопении, Ковчег Завета как раз прообразовал Божию Матерь. Она сама является Ковчегом Завета. "Ковчеже Господень" - очень частое обращение к Богоматери в богослужении. Но что такое Ковчег?

Ковчег в Ветхом Завете был вместилищем Бога и местом особенного Его пребывания. Конечно Бог "везде сый и вся исполняй", и в Ветхом Завете это было точно так же, но здесь некое особое место жилища Божия, место Престола Божия, и вот Престолом Божиим называется Ковчег Завета, и Богоматерь поэтому тоже называется Престолом Божиим.

Само слово "ковчег" буквально означает некое вместилище. Вот таким вместилищем Бога стала Богоматерь. Нося Своего Сына в Своем чреве, она была самым настоящим Ковчегом Завета, гораздо более настоящим, чем тот Ковчег, который в Ветхом Завете. Поэтому те праздники, которые у нас остались от Ветхого Завета в честь Ковчега Завета, были переосмыслены относительно Богоматери. Потому что, в конечном итоге, Ее они и прообразовали.

И вот это еще один пример того, как Ветхий Завет продолжает жить в Новом, потому что в Новом он исполнился, а не отменился. А если у нас исполнение Завета, то это значит, что он не только не отменился, а как раз и проявился в большей полноте, нежели было возможно понять тогда, когда он еще не исполнился. Поэтому именно в христианской Церкви Ветхий Завет раскрывается полностью, а до этого он раскрывался прикровенно и приоткрывался в разной полноте разным людям, в зависимости от того, как они жили сами, и какое получили откровение Божие.

И это касается, конечно, не только догматики, о которой мы сейчас говорили, но и просто каждого из нас. Для чего мы становимся христианами? Мы слушаем Григория Богослова, который в Слове на Рождество говорит: "Девы девствуйте, да Христу станете матери", помимо того, что он там еще говорит: "Христос рождается, славите!", - что вошло в церковные песнопения. Так вот, мы все должны стать по отношению к Богу теми девами, которые девствуют, чтобы стать матерями Христу. Потому что не было бы пользы, если бы Бог родился на земле, но не мог после этого родиться в каждом из нас, - но не вообще в каждом из нас, а в тех, кто этого сам захочет. Но захочет не просто так, что "мне бы не помешало", а будет сам прилагать к этому усилия, то есть подвизаться. Потому что и Божия Матерь прилагала усилия, чтобы жить так, как Она жила, и мы должны подражать ей в этом, т.е. в Ее аскетике и Ее молитвах, для того, чтобы Господь сделал так, чтобы мы подражали Ей в том, чтобы стать Ему матерями.

А это выражение, хотя оно может показаться каким-то странным и неуместным, это выражение одного из самых великих святых - Григория Богослова, и не где-нибудь сказанное, в каком-то малоизвестном тексте, а в одном из главных слов, которое всегда читается по уставу церковному на праздник Рождества Христова, то есть в официально признанном Церковью слове.

Но почему нам надо как-то особенно становиться матерями Христу, если мы уже и так входим в Тело Христово, коль скоро мы причащаемся? А дело в том, что когда мы телом усваиваем Тело Христово, когда мы причащаемся, это для нашего спасения хотя и необходимое условие, но не достаточное. Мы знаем, что причаститься можно и во осуждение. Степени осуждения могут быть разные, святые отцы говорят иногда о том, что некоторые причащаются какого-то огня опаляющего, иногда о том, что причащаются просто хлеба и вина, которые для этого человека уже перестали быть Святыми Дарами, так пишет святой Симеон Новый Богослов, например.

То, что мы причащаемся, это хорошо и необходимо, но нужно, чтобы мы это усвоили духовно. Не только, чтобы мы это усвоили телом, но чтобы усвоенное уже телом мы усвоили умом. "Умом" Святые Отцы называют то, что мы в нашем бытовом языке скорее называем "духом". Для того чтобы это так усвоить, мы должны подвизаться, мы должны молиться, и только когда мы это так усвоим, тогда мы спасемся, тогда мы станем святыми, потому что святость и спасение - это не разные вещи, а одно и то же, и тогда мы станем матерями Христу. И тогда мы тоже станем вместе с Божией Матерью Ковчегом Завета, память которого в лице Божией Матери совершается в сегодняшний день. Аминь.