Храм — это орудие проповеди
Слово в день памяти убиенного о. Александра (Жаркова)
(1/14.09.2007)
10-ая годовщина убиения о. Александра - 10 лет с того момента, как община
храма Св. Елизаветы обрела собственного святого; о. Александра убили, потому
что храм - это орудие проповеди; церковная община - это сообщество людей,
которых объединяет желание спастись и общее понимание догматики, а не клуб
по интересам; после падения РПЦЗ у тех, кто остался верен православию, возникло
чувство солидарности; необходимо восстановить поместную структуру Российской
истинно-православной церкви; неполезно, когда какая-то церковная цель достигается
легко и быстро; если объединение Российской истинно-православной церкви произойдет
после нашей смерти - то и это весьма хорошо: мы увидим это с другой стороны
- оттуда лучше видно.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Как это не представляется невероятным, но дожили мы до этого дня - 10-ой годовщины убиения нашего отца Александра. Можно сказать по-другому - мы дожили до 10-ой годовщины того дня, когда мы обрели собственного святого, который особенно ходатайствует перед Богом о делах каждого из наших прихожан, о делах прихода в целом и о возрождении российской церкви, которое совершенно необходимо. Если что-то хорошее будет у нас в нашем приходе, то это будет вклад в возрождение российской церкви, а если сама российская церковь будет возрождаться, то это будет влиять на наш приход.
И вот дожили мы до этой цифры, к которой мы приближались. Уже были непонятно большие даты - 7 лет прошло, 8 лет, - и вот, наконец, 10 лет прошло, - первая круглая дата. Что же за это время произошло? Если говорить только о нашем приходе, то можно сказать, что как-то наша жизнь наладилась. Потому что перед тем, как о. Александра убили - была максимальная разруха. Когда его убили, она еще усилилась.
Когда о. Александра убили, мы не могли нигде служить, и потом это еще долго продолжалось И наше церковное положение после его смерти было, чтобы мягко сказать, незавидным. И это вносило большой хаос. И те, к кому наш приход присоединился (Зарубежная церковь), сами старались, чтобы он распался. И было полное разочарование и апатия, как бывает у людей, когда у них долго ничего не получается.
И, тем не менее, как-то все-таки основная часть тогдашних прихожан это все перетерпела, и потихоньку стало все налаживаться. Какое-то время спустя наладилось богослужение, еще какое-то время спустя мы смогли вернуться к богослужениям в нашем храме, и вот уже 6 с половиной лет продолжаются богослужения в нашем храме. За это время многие смогли прийти.
Почему отец Александр стал мучеником? За что он пострадал? За то, что он перешел из неистинной церкви в истинную? Можно сказать, в каком-то смысле слова, что да, за это, за то, что перевел приход, но если более детально смотреть, то, как будто бы и не за это.
Никто бы не обратил внимания на священника, который куда-то там перешел. Не обратили бы внимания и на то, что он перешел еще и с кучкой прихожан. Но обратили внимание, конечно, потому, что он перешел еще и с храмом. И когда поняли, что этот храм не попадет в Московскую патриархию, - тогда его и убили.
Получается, что он стал мучеником за недвижимость. Некоторые считают, что это недостойно христианина, что Евангелие говорит о том, что надо все отдать первому, кто просит, а он, вместо этого, стал защищать, не давать, что недостойно христианина, - вот за это его и убили. Что его дело его и погубило. Что же тут христианского, если заповедано отдать даже то, что у тебя не просят?
И на это очень простой ответ: когда дьявол искушал Христа в пустыне, то он тоже говорил Ему исключительно цитатами из Библии. Почему ты не бросишься с Иерусалимского Храма? Потому что написано в псалме "на руках возмут тя и не преткнеши о камень ногу твою". На это было отвечено другой цитатой - "не искушай Господа Бога твоего".
Получается так, что мы не только должны знать формальный набор цитат, который может подойти к той или иной ситуации, а употреблять их с рассуждением. Потому что, если можно было бы цитатами на все отвечать, то нам достаточно было бы иметь компьютер, который выдавал бы разные цитаты. Но поскольку нам нужно иметь разум, и не просто человеческий разум, а разум Божий, то поэтому мы должны понимать смысл того, что заповедуется, - только тогда мы сможем исполнять во спасение, в той степени, в которой исполнение по силам, в отличие от, например, фарисеев, которые еще больше осуждались из-за того, что они исполняли.
И если так посмотреть, то храм оказывается не только недвижимостью, а, прежде всего, он оказывается орудием проповеди. Потому что христианская проповедь совершается всеми способами, какими только возможно, но, прежде всего, она совершается посредством храма. И потому православные, насколько от них это зависело, во все века старались не отдавать храмы еретикам или просто людям, которые их используют не по назначению. И потому в истории церкви очень много мучеников, которые погибли за храмы во времена всевозможных смут. Это касается и древней церковной истории и средневековья и в новейшее время - во время новостильного раскола в Греции, например, в 20-30-е годы. Да что и говорить, сколько погибло в России новомучеников именно потому, что они препятствовали, пусть даже безуспешно, закрытиям храмов. Сколько из них из-за этого попало в лагеря или даже было убито.
Это нужно делать всегда, когда есть какие-то хотя бы призрачные шансы на успех. Это нужно было делать в 1997 году, когда шансы на успех были совершенно не призрачные, как мы сейчас видим, но, действительно, это все сопряжено с риском. Поэтому просто для того, чтобы исполнить свой христианский долг, для этого так и повел себя отец Александр, что стал рисковать собственной жизнью. Он понимал, чем это его могут убить, так как уже за два месяца до убийства были угрозы в его адрес от того священника, который купил в епархии его настоятельское место в нашем храме.
Но, конечно, если он нам оставил свое главное завещание - храм, то есть храм и приход, то мы должны понимать, что он нам будет помогать все это использовать по назначению, чтобы все это развивалось так, как нужно для спасения душит тех, кто уже пришел и тех, кто в будущем может прийти.
Но это нас конечно, к чему-то и обязывает. И, прежде всего, это нас обязывает к тому, чтобы самим держаться православия. Это относится и лично к каждому, и к приходу. Как это относится лично к каждому - должно быть понятно, а как это относится к приходу - всегда бывает не столь хорошо понятно. Потому что человеку всегда проще понять то, что касается его лично одного, чем то, что касается группы людей.
Что такое приход? Мы своим приходом являем именно церковную общину, а не общину каких-то друзей, или общину, которая собралась для занятий каким-то делом по интересам - мы не являемся каким-то клубом, хотя бывает, что и клубы собираются при церкви, что характерно, например, для эмиграции, где людям естественно собираться при церкви. Если при церкви собирается русский клуб - это хорошо, если сама церковь превращается в русский клуб - это плохо.
Но в нашей ситуации ничего такого нет. У нас нет клуба любителей чтения интеллектуальной литературы или любителей вышивания или любителей совместного воспитания детей. Хотя кто-то вышивает, наверное, кто-то читает интеллектуальные книги, а кто-то воспитывает детей, - но не это объединяет людей в приходе. Их объединяет желание спастись, одинаковое понимание догматики и сознание того, что лично мне удобнее принадлежать к церкви именно в этой общине, а не в какой-то другой, которая тоже принадлежит к церкви и с точки зрения догматики и канонов ничем не хуже.
А в чем же это должно быть нам удобнее? Мы должны, прежде всего, иметь возможность участвовать в богослужении, и в этом самое главное составляет причастие. Причастие - это самое главное, но если есть физическая возможность, то нужно участвовать в богослужении шире, чем только причащаться. Если мы можем все это делать здесь и если мы можем в этом помочь кому-то другому - то тогда у нас и будет приходская жизнь.
Наша задача в качестве прихожан заключается не в том, чтобы заниматься какими-то мирскими вещами, пусть помогать кому-то другому (если есть возможность, то, конечно, надо помочь), а наша задача в другом - помогать оставаться прихожанами. Хотя, конечно, покидать церковь ни в коем случае нельзя, а перейти из одного прихода в другой - вполне можно, если для этого какие-то разумные основания есть. Ничего такого катастрофического в этом нет.
Вот если мы будем держаться нашей приходской жизни, то, как я уже сказал, мы будем вносить свой какой-то вклад, чтобы наша российская церковь потихонечку восстанавливалась. 10 лет назад перспективы были самые мрачные: уже было понятно, что РПЦЗ без всяких вариантов падает в пропасть, и еще надо было пережить это падение, и было непонятно, что там после этого останется. Могло быть только катастрофическое развитие церковной ситуации в России. И многие вещи уже произошли, многие расколы произошли. Но сейчас можно сказать, что тенденция переломилась. Сейчас гораздо больше созидательного, чем катастрофического.
Потому что,
действительно, кто-то дробится, кто-то уходит в раскол еще больше, кто-то
тихо сидит с 2-3 прихожанами и служит дома. Но, в целом, происходит по-другому.
У тех, кто пришел в Зарубежную Церковь ради православной веры, теперь возникло
чувство солидарности. Все в разной степени получили по голове. С небитым человеком
невозможно разговаривать о церковной жизни - у него, кроме гордости, ничего
нет. Просто он скажет, что не "я лучше остальных", а "моя церковь
лучше остальных", часто при этом подразумевая продолжение: "а твоя
не только плохая, но и хуже плохих".
А битые люди так не разговаривают, они начинают поворачиваться, переворачиваться,
чтобы не получать по голове лишний раз. И поскольку все люди, которые сейчас
остались на каких-то значимых местах во всех истинно-православных юрисдикциях
это понимают, то они хотят восстановить поместную структуру российской церкви,
чтобы у нас наконец-то восстановилась истинно-православная церковь России.
И действительно, если мы живем, например, в Петербурге, то здесь лучше прийти в наш храм, потому что он самый большой и открытый. А в другом городе, например, в Омске, - лучше прийти в истинно-православную церковь во главе с архиепископом Тихоном. А в другом городе, например, во Владивостоке, лучше прийти в истинно-православную церковь во главе с епископом Анастасием, потому что эти епископы уже налаживают истинно-православную жизнь в других регионах, - и Слава Богу. Бывает, что наши прихожане причащаются у греческих старостильников или у бостонцев, когда гостят за границей. Но теперь, слава Богу, и мы в России потихоньку возрастаем.
И уже, конечно, начались какие-то, их еще нельзя назвать переговорами, но поиски взаимопонимания между этими нашими разрозненными кусками российской церкви. Потому что нельзя начинать сразу с переговоров. Переговоры кончаются чем-то плохим, когда они начинаются просто так, на необработанном поле, а переговоры надо начинать тогда, когда они подготовлены. А чтобы было какое-то взаимопонимание, надо чтобы было общение помимо переговоров. Думаю, что наступивший учебный год - церковный год - не станет самым главным в нашей жизни, а будет посвящен углублению взаимопонимания, если угодно, неформальному общению. А формально будет, дай Бог, еще через год, постепенно. Тогда, очень надеюсь, что мы все воссоединимся.
Еще хочу обратить внимание на то, что в нашей Российской церкви (РПАЦ) еще два года назад многие опасались раскола, а многие говорили, что у нас уже и произошел раскол. А что именно там произошло два года назад? У нас, слава Богу, не Московская Патриархия, и не был введен синодальный строй, при котором неканоничные решения осуществлялись просто физическим насилием. А у нас, если не канонично, то и не убедительно, а если не убедительно, то можно не обращать внимания. Поэтому мы сохранили единство нашего "осколка" РПЦЗ, а наш митрополит после каждого своего неканоничного распоряжения только увеличивает свою изоляцию от дел церковного управления.
В начале только мы поняли, что можно не обращать внимание на епископов, которые говорят всякую ерунду, а потом это поняли уже и в других юрисдикциях. И если у кого-то - у отдельных прихожан или у епископов других юрисдикций - есть проблемы с нашим приходом, то они могут быть из-за чего угодно, но только не из-за нашего, необычного по тем временам, способа общения с нашим митрополитом. Это никому не помешало к нам присоединиться, например.
То есть, несмотря на такую нездоровую поверхность нашей церковной жизни, - сейчас я говорю о РПАЦ, - внутри она нормальная. Если духовенству и мирянам РПАЦ настойчиво указывать, что они должны смотреть не на поверхность, а на то, что у нас происходит по сути, тогда они начинают смотреть, и оказывается, что они могут эту суть увидеть. Нельзя указать человеку на то, что он не может увидеть, а когда он это видит, то ведет себя адекватно, хотя, конечно, бывают и исключения, но не эти исключения определяют тактику.
Поэтому не надо нам жаловаться на жизнь. То, что у нас ничто не будет развиваться тихо, плавно и спокойно - это совершенно стопроцентно. Но нам очень легко понять, почему этого никогда не будет. Представим себе, что мы поставим себе какую-нибудь церковную задачу, и она очень легко у нас осуществится. Какой будет результат, даже если задача была правильная и полезная? Результат будет еще хуже, чем если бы задача была плохая. Потому что если бы задача была плохая - цель неправильная, и мы ее достигли, - то сама эта неправильная цель бы нас наказала, потому что она была плохая. А если она хорошая - она нас не накажет, нас накажет наша собственная наглость и гордость. Потому что, когда что-то легко дается, то трудно иметь такую аскетическую дисциплину, чтобы не начать думать, что, действительно, все мне по плечу, все получается, все удается. Это состояние - просто ужасающее, оно будет самым большим падением.
Поэтому неполезно нам получать что-либо легко, и видя это, мы должны благодарить Бога за то, что мы получаем то, что нам необходимо, но это происходит очень не сразу, что приходится ждать годами, и не просто ждать, а ждать в тяжелых условиях. Поэтому не будем просить Бога, чтобы нам что-то давалось легко. Потому что легко дорога идет только в одном направлении, о чем сказано в Евангелии. Если мы идем в другом направлении - то пусть нам будет тяжело. Но главное, чтобы эти искушения не превосходили наших сил - наших сил как отдельных людей, наших сил как прихода, и в целом, конечно, сил российской церкви, понимаемой как совокупность ее нынешних осколков, которая все-таки когда-нибудь должна явить менее плачевное зрелище, чем сейчас.
Но для этого тоже должны пройти годы, мы готовы ждать. Мы готовы ждать, даже если мы сами не доживем. Потому что если какая-то вещь имеет смысл вечный, то она в вечной жизни тоже будет для нас актуальной. Если мы это увидим с той стороны земной жизни, а не с этой, где находимся сейчас, то это для нас еще и лучше, оттуда все лучше видно.
Поэтому
будем и дальше молиться отцу Александру. И будем благодарить Бога, что нам
удалось прожить это время, двигаясь в том направлении - хотя мы все время
и уклоняемся, - которое нам отец Александр оставил, чтобы нам и дальше двигаться
так же. Аминь.
