Часть II. Храмоздатель

1. "Неразумие"

Аще кто мнится мудр быти в вас в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет.
I Коринфянам 3:18

После завершения дорогостоящих работ в церкви (золочение иконостаса) Батюшка даже и не подумал что-то сделать лично для себя, а решил строить новую церковь около освященной им больницы. Один патриархийный священник потом как-то сказал ему: "Купил бы лучше себе квартиру и машину и жил бы нормально, а ты церковь строить..." Многие считали подобное начинание едва ли не безумием. Моя знакомая, жена священника, восстанавливавшего один полуразрушенный храм, сказала про о. Александра: "Ну, не знаю, что у него выйдет... Начинать такое в наше время... Тут и построенное едва возможно реставрировать, такие сложности, а строить - это вообще..." Одна из свечниц шуваловской церкви говорила, что новый храм будет построен "лет через двадцать"...

9 марта 1994 года, в день памяти Первого и второго обретения главы св. Иоанна Крестителя, освятили крест на месте будущего храма. Чин освящения совершал епископ Тихвинский Симон. Это был единственный епископ, который при о. Александре служил в Шуваловском храме. Епархиальное начальство не жаловало своим вниманием маленькую деревянную церковь на окраине города. Батюшка потом говорил, что долго не мог допроситься в епархии, чтобы кто-нибудь приехал освятить место под новый храм.

Погода в день водружения креста на основания будущего храма была ненастная: холод, ветер, дождь, слякоть... После освящения епископ Симон посетил и больничную часовню, встречался с главврачом больницы В. Е. Жолобовым. Приезжали с телевидения, снимали... В тот день Батюшка сказал: "Ну, теперь, раз крест стоит, построим! Крест - это главное!" Крест был обыкновенный, деревянный, покрашенный в голубой цвет. На крест привинтили мраморную табличку с надписью: "На этом месте будет построена церковь прмц. Елисаветы". После того как храм был построен, этот крест стоял внутри, около одной из стен.

На строительство нового храма епархия денег не давала и никакой помощи не оказывала, пожертвований от людей поступало очень мало, не удалось найти и крупных спонсоров, строили на средства от отпеваний в морге и в долг.[1] Саму идею строительства храма в первый раз высказал один санитар из морга, Саша. Когда Батюшка только начал там отпевать, оказалось, что этот Саша впервые в жизни увидел живого священника. А потом он очень хотел, чтобы при больнице был храм. Саша болел раком и умер, не дождавшись исполнения своей мечты... Работники морга Батюшку очень любили, и когда увидели, что он действительно хочет строить храм, то стали помогать, чем могли.

Было много трудностей. Часто люди, узнав, что здесь будет строиться храм, спрашивали: "А скоро ли?" Батюшка как-то сказал о таких вопрошающих: "Прежде чем спрашивать, скоро ли начнут строить, надо жертвовать. Спрашивать легче всего. А вот где деньги взять на стройку? Много ли жертвуют? Нет. Значит, и храм им не нужен. И когда и как начнут его строить, и построят ли - это не их, значит, забота. Это только лишь моя забота". И воистину, этот храм был построен только лишь трудами, молитвами, слезами, потом и кровью Батюшки.

Примерно в то же время Батюшка как-то сказал: "Наступает время испытаний". Слова эти оказались пророческими...

Чтобы начать строительство, нужно было собрать много документов и разрешений. На это ушло очень много времени и сил. Например, в СЭС о. Александр около года не мог получить разрешение на строительство храма: там все время требовали какие-то новые справки и бумажки, под конец даже попросили принести историческую справку о том, что в здании храма не может быть туалета (!). В итоге, та женщина из СЭС, с которой Батюшка все время имел дело, уехала в командировку, и тогда ее заместитель подписала разрешение на строительство. И таких заморочек было много... Батюшка потом говорил, что на сбор справок всяких ушло едва ли не больше времени, чем на само строительство.

Далеко не все гладко было и в отношении священников, служивших вместе с о. Александром; все они оказывались не пастырями, а наемниками.

После о. Вадима в часовне служил о. Александр Зайцев.[2] Они с Батюшкой знали друг друга много лет. Матушка и дети о. Александра Зайцева развернули в часовне бурную деятельность: ходили по палатам, беседы с больными проводили, иногда ухаживали за лежачими больными, к которым некому было придти. У них был талант к катехизаторской деятельности. Отец Александр Зайцев был много лет диаконом в Шуваловском храме, и в священники решил рукополагаться, в общем-то, специально для больницы Св. Елисаветы. Он не жалел своего времени и сил для людей, несмотря на то, что перенес две операции на сердце и был тяжело больным человеком. Особенно хорошо у него получалось привлекать в Церковь неверующих и малоцерковных людей. Идея освятить часовню и будущий храм в честь Св. Елисаветы исходила тоже от Зайцевых (сестра матушки Александры Зайцевой поступила в Марфо-Мариинскую обитель в Москве, созданную св. Елисаветой, и как раз в это время стали выходить книжки о Преподобномученице). Предполагалось, что Зайцевы должны будут принять и деятельное участие в строительстве будущего храма.

Татьяна Сенина: "Все было вроде бы неплохо, но потом вышел скандал. Батюшка дал мне одно указание, а о. Александр Зайцев воспротивился и хотел, чтобы я делала так, как он сам мне указывает. Я ему сказала: "Вы ведь пока что не настоятель и не мой духовный отец, и я не буду слушаться Вас больше, чем отца Александра". Отец Зайцев взъелся на меня и сказал: "Придется тебе, видимо, отсюда уходить". Я ответила: "Это как отец настоятель скажет". Конечно, мне было очень обидно, мне ведь так нравилось работать в часовне; но я думала: на все воля Божия. Всеми делами в больничной часовне заведовали Зайцевы, Батюшка им вроде бы доверял. Как-то раз, когда я у него спросила о чем-то, касавшемся часовни, он как бы в шутку сказал: "А это надо спросить у матушки Александры, она у нас там хозяйка, если что не так - она возьмет да и выгонит нас с тобой!" Конечно, на самом деле главные распоряжения исходили от Батюшки, но у Зайцевых при этом были большие полномочия, если можно так сказать. У меня и в мыслях не было, чтобы как-то "бороться" против всего семейства Зайцевых. Я уже начала думать, куда бы мне устроится теперь на работу, раз уж меня из часовни выгоняют. Через несколько дней, вечером накануне памяти св. праведной Елисаветы - небесной покровительницы преподобномученицы Елисаветы, Батюшка устроил разбирательство. Пришли я и матушка Александра. Батюшка спросил:
- Ну, что, как стоит вопрос?
- Вопрос стоит так: или отец Александр, или Татьяна, - сказала матушка.
- Нет, - сказал Батюшка, - вопрос стоит так: или мы, или отец Александр.
Тогда матушка Александра, увидев, что Батюшка встал на мою сторону, стала меня укорять, обвинила в том, что я довела о. Александра Зайцева до сердечного приступа. Я растерялась и заплакала: у о. Зайцева было больное сердце, он перенес какую-то сложную операцию, в результате которой ему вставили в сердце искусственный клапан, и мы все в приходе боялись, что он может умереть в любой момент. А Батюшка стал очень строгим и сказал, что ему уже все эти скандалы надоели; оказывается, о. Александр Зайцев еще до меня ссорился с некоторыми из тех, кто так или иначе участвовал в нашей деятельности в больнице. В результате этого разговора в часовне вместо о. Александра стал служить о. Владимир Чернобай.
Но с о. Владимиром скоро тоже начались проблемы. Он был, в общем хороший, добродушный, никогда не злился и голоса не повышал, с людьми "возился", отвечал на вопросы, никогда не отказывал, если попросят его пойти к кого-то причастить или в больнице какое-нибудь помещение освятить; но только он все время стремился заработать побольше денег, все жаловался, какие у него расходы большие - жену кормить, ребенку пеленки покупать и бензин для машины. А я сначала даже не могла понять, что это он все время про это говорит. А как-то он мне заявил, чтобы я те деньги, которые люди жертвуют на строительство храма, когда о. Владимир освящает им крестики или иконки, отдавала бы ему. Я спросила у Батюшки, и он категорически запретил. Сам Батюшка никогда не брал денег, если ему давали за требы, а всегда их в кружку опускал.
Другой раз о. Владимир посоветовал одной больной пойти на "отчитку": в то время в Петербурге в каком-то храме один иеромонах этим занимался, причем там отчитывали всех желающих, и даже заочно, что мне было совершенно непонятно, и я относилась к этому делу с недоверием. Услышав это, я смутилась, т. к. Батюшка говорил, что отчитывают только бесноватых, а если у человека болит спина или рука, то это ведь не беснование, и надо каяться, причащаться. Я рассказала Батюшке, и он потом при мне очень строго сказал о. Владимиру:
- Если ты еще раз кого-нибудь отправишь на "отчитку", мы с тобой встретимся в канцелярии митрополита!
- Батюшка, да что я сделал?
- Прежде, чем кого-то посылать, надо знать, что такое "отчитка"! Она - для бесноватых! Вот можешь ты объяснить, чем отличается бесноватый от просто больного человека?
Отец Владимир не смог сказать ничего вразумительного, и Батюшка повторил свое запрещение насчет "отчитки". Вскоре стало ясно что о. Владимир вообще не горит желанием служить в часовне. Он все отпевать стремился, чтоб побольше денег заработать... Когда в наш храм назначили о. Стахия Савицкого, Батюшка сразу поставил его на службу в часовню вместо о. Владимира".

Как-то "не везло" Батюшке со священниками, не было среди них такого, который бы от души искренно ему помогал ради Церкви и общего дела, особо не наблюдая своих интересов...

[1] Когда о. Александра уже убили и эта история получила огласку, многие не верили, что храм был построен в основном на средства от отпеваний; говорили, что Батюшка был связан с мафией, что его убили какие-то бандиты, которым он чего-то "не заплатил"… Но на самом деле в то время построить храм на выручку от отпеваний было действительно возможно, при некоторых условиях; в частности, о. Александр старался доставать дешевые материалы и сразу платить рабочим наличными; это было им выгодно, и они брали меньше. К счастью, храм был построен до финансового кризиса августа 1998 года; после кризиса подобная стройка на выручку от отпеваний была бы уже совершенно нереальна.

[2] Ныне покойный; умер летом 2003 года.