Слово в субботу сырную, на память всех преподобных отцов,
в посте и подвиге просиявших

23.02/8.03.2003

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня, в субботу сыропустную, мы совершаем память всех святых отец, в посте и подвиге просиявших, и не только отец, но также и жен, т.е. всех вообще святых, которые угодили Богу в монашестве. Т.е. можно сказать, что сегодняшняя суббота — это особенный и единственный день в году, когда совершается память всех монашествующих. И естественно, что их память совершается незадолго перед началом Великого поста, потому что «житие постническое» — это просто синоним монашеской жизни, и потому что в житии постническом все, не только монахи, но и миряне, и белое духовенство — все подражают этой монашеской добродетели.

Но можно сказать и другое — что вообще христианская жизнь лишь постольку является христианской, поскольку она приближена к монашеской, потому что никакого идеала христианской жизни, кроме монашества, не существовало, не существует и не будет существовать никогда. Не существовало его даже несмотря на то, что монашество как институт, т.е. как особая такая форма жизни, появилось довольно поздно, в III—IV веках, на несколько столетий позже, чем появилось само христианство. Но это не значит, что жизненные идеалы, которые воплотило в себе монашество, не существовали раньше. Конечно, они существовали и сформировались еще даже до христианства, в ветхозаветной Церкви, и христианство, продолжая ветхозаветную Церковь и следование пути тех подвижников, которые были в Ветхом Завете, сохранило и приумножило в Новом Завете то, что было в Ветхом. И поэтому сегодня праздник, когда Церковь предлагает особенно, конечно, монахам поучиться у тех, кто прошел этим жизненным путем так, что попал в Царствие Небесное, а также и всем вообще христианам поучиться у монашества тому, в чем состоит монашество главным образом.

А надо понимать, что монашество — это внутреннее состояние, а не внешнее. И потому, действительно, бывает, что люди, которые внешне жили как монахи и даже, возможно, как более-менее хорошие монахи, и особенных претензий с внешней стороны к ним не могло быть предъявлено, но на самом деле они жили не по-монашески, а следовательно, жили весьма греховно; а бывает, что люди, которые жили в миру (чему очень много есть примерах в житиях святых и в монашеской литературе), но подвизались более, чем большинство монахов. Потому что тут все дело именно во внутреннем расположении души. Именно этого ищет Бог и именно за это Он дарует нам Царствие Небесное.

Но что такое расположение души? Если мы узнаем, что такое христианское или, что то же самое, что такое монашеское, истинно-христианское расположение души, то мы можем придти в большую тяготу и уныние, потому что увидим, что не только у нас этого нет, но что мы вообще от этого отстоим весьма и весьма далеко. Но надо от этого сознания приходить не в уныние, а в смирение. Во-первых, надо это осознать и смириться с тем, что я такой вот грешник, но смириться именно по православному: это не значит решить, что да, такой вот я грешник, и таким теперь и буду, и пусть Бог меня милует, — это тоже мысль греховная и совершенно диавольская; а надо продолжать мысль о своей греховности так: зато Господь хочет, чтобы я от эти грехов избавился, и поэтому Он мне поможет, мне только надо Его об этом просить. Когда Он это сделает, скоро или не очень скоро, — это не мое дело, а Его; но независимо от того, как скоро Он будет меня избавлять от моих грехов и страстей, я должен только, не ослабевая, молить и просить об этом, т.е. я должен прежде всего сам этого хотеть. Потому что, к сожалению, самая главная и фундаментальная причина того, почему мы не расстаемся со своими грехами, — это то, что мы и не хотим с ними расставаться, поскольку все они дают нам какой-то душевный комфорт. Не обязательно они дают нам телесный комфорт (хотя это тоже бывает очень часто, что мы ради каких-то приятных телесных ощущений совершаем те или иные грехи), этого может и не быть; наоборот, мы можем испытывать телесно какие-то неприятные ощущения и идти на какие-то трудности, даже иногда совершать какие-то добрые и приносящие пользу поступки по отношению к нашим ближним, — но мы это все делаем для того, чтобы получить душевный комфорт. Мы готовы даже помогать ближним ради этого: в самом грубом случае — из-за того, что они бывают нам благодарны, или какие-то другие люди говорят нам, какие мы хорошие, и мы тешим наше тщеславие; а если даже это нас не привлекает и ради этого мы ничего не делаем, то просто, по крайней мере, нам хочется это делать — потому, что мы хорошо относимся к этим людям, может быть, мы даже вообще ко всем хорошо относимся; но это все тоже выливается в создание душевного комфорта, и если какую-то мзду, какую-то награду мы и будем получать за такие добрые дела, то она вся останется здесь и никак не поможет нам наследовать Царствие Небесное.

А какие же добродетели действительно помогают наследовать Царствие Небесное? Какое это расположение души, которое можно назвать истинно монашеским расположением? Это отказ от какого бы то ни было покоя — и от телесного (отсюда всяческий аскетизм), и прежде всего от душевного. Поэтому целью всех телесных подвигов, воздержания, в том числе и поста, который нам всем предстоит в ближайшее время, является прежде всего лишение себя именно душевного покоя. Если мы говорим с пророком Давидом: «Не дам сон очима моима, ниже веждома моима дремания, ни покоя скраниама моима, дондеже обрящу место Господеви, селение Богу Иаковлю», — то это надо понимать именно в духовном отношении. Буквально это было сказано о том, что он ищет место для строительства храма, который потом и был построен в Иерусалиме; а мы должны понимать это как сказанное о храме нашей собственной души и не иметь, пока мы не пришли в Царствие Небесное, никакого покоя — не только физического, о котором сказано в псалме, но прежде всего душевного покоя, который и есть настоящий сон души, сон греховный, от которого можно проснуться только на том свете, в геенне огненной. Поэтому мы должны всячески бояться (по крайней мере, понимать, насколько это опасно) какого бы то ни было ощущения удовлетворения, которое нам приносит то или иное дело, всякой душевной радости из-за того, что у нас что-то удалось, что мы кому-то смогли помочь. Хотя мы должны помогать ближним, должны стараться делать дела так, чтобы они удавались. Но мы не должны к этому привязываться. Потому что если мы будем привязываться к своим успехам, то мы в лучшем случае получим мзду свою здесь, в виде душевного комфорта и чувства удовлетворения, и ничего не сделаем для получения Царствия Небесного.

Нам надо понимать, что пока мы еще здесь, в этой жизни, никакая война и борьба, к которой мы призваны, для нас не кончается, и не нужно на этом свете хотеть совершенно ничего; в каком-то смысле, конечно, надо всем нашим ближним желать добра, но не надо этого хотеть в том смысле, чтобы получая это, чувствовать удовлетворение. Удовлетворение нам может принести только то, что когда мы умрем, то окажемся в Царствии Небесном. Пока мы не умерли, никакого удовлетворения для нас быть не может ни в чем, кроме как в чем-то греховном или в чем-то таком, что дает нам мзду здесь и тем самым лишает нас мзды в Царствии Небесном. А получение Царства Небесного означает лишение душевного комфорта в этой жизни. Поэтому, с другой стороны, не надо скорбеть, видя, что какие-то наши дела не устраиваются, что много несчастий окружает нас и наших ближних, что нам все время есть за кого или за что беспокоиться, что наша жизнь или что-то еще для нас важное оказывается в состоянии неблагополучия и даже под постоянной угрозой. Мы не должны желать, чтобы это прекратилось, хотя и должны по жизни делать все возможное, чтобы кому-то помочь, облегчить и обезопасить чью-то или свою собственную жизнь, устроить какие-то дела наилучшим образом, — но мы не должны считать все это настоящей целью своей жизни, которая может принести нам настоящее удовлетворение. Мы должны только не ослабевать в стремлении все время быть с Богом. И те дела, которыми мы занимаемся, должны быть, по возможности, такими, которые лишали бы нас душевного комфорта. И самая первая, даже можно сказать, нулевая ступень, которая ведет к таким делам, — это те душевные и телесные подвиги, которые Церковь назначает каждому из нас. Например, пост.

Пост — это некоторое лишение комфорта. На самом деле, конечно, понятно, что если подходить к этому только телесно, то такое лишение комфорта очень поверхностно, к нему можно быстро привыкнуть, и потому оно — не более чем указатель того направления, в котором нужно двигаться. А вообще нужно все свои занятия построить таким образом, чтобы нельзя было спокойно сесть, так сказать, развалиться в кресле и подумать, что «вот теперь я, наконец, отдохну, потому что мне удалось то-то и то-то». Потому что — что может нам удаться до тех пор, пока мы еще не закончили свое земное существование? И вот, жизнь, направленная исключительно на то, чтобы все время искать Бога и Царствия Небесного, — это и есть настоящее монашество. Но настоящее монашество, которое есть монашество внутреннего человека, — это не то, что обязаны соблюдать одни монахи (они будут просто еще больше других наказаны, если не будут соблюдать то, что обещали), а то, что обязаны соблюдать все христиане. Потому что тот, кто стремится не к этому, тот стремится не к христианству, как бы он себя ни называл, кем бы он ни был по внешнему человеку, хотя бы даже и членом Истинной Церкви, а не еретической организации. Не надо думать, что пребывание в Истинной Церкви само по себе нас спасет. Спасет нас только постоянное искание Бога и Царствия Небесного, а тогда все остальное нам приложится, как сказал Господь. Аминь.