3/16.08.2003
Семь хлебов - образ жизни будущего века. "Хлеб насущный" - это не
тот обычный хлеб, который мы едим, а прежде всего хлеб "надсущный"
или "будущий", т.е. Тело Христово, хлеб будущего века. Чтобы услышать
глас Господень, надо уйти от мирского шума и выйти ко Христу в пустыню. Нужно
пройти через одиночество; насколько мы отрешимся от всего и всех, настолько
меньше на нас будет приходить скорбей, которые отрешают нас от мира сего поневоле.
В пустыне надо какое-то время пробыть и даже изнемочь, чтобы научиться слышать
глас Божий.
Во имя Отца
и Сына и Святаго Духа.
Сегодня мы
слышали рассказ в Евангелии от Матфея о том, как Господь накормил 4000 человек
семью хлебами и небольшим количеством рыбы, и после этого еще осталось семь
корзин остатков. И в этом рассказе, как и в других историях о чудесном умножении
хлебов, содержатся символичные числа. И в этой истории главное такое число -
семь. Оно означает полноту, потому что число семь всегда означает полноту. И
число хлебов, равное семи, означает жизнь будущего века, образом которой были
этой земные хлебы, данные людям для того, чтобы они поддержали свои физические
силы на земле. С другой стороны, на это указывает дополнительно, может быть,
то, что количество корзин, в которые собрали остатки, тоже было семь. Т.е. полнота
осталась навсегда. Из другой подобной истории мы знаем, что осталось двенадцать
корзин, а двенадцать означает двенадцать колен Израилевых, но имеется в виду
Новый Израиль, т.е. вся полнота спасенного народа. А здесь другим способом,
через число семь, тоже обозначена полнота.
Но что еще
в этом рассказе такого важного и особенного? То, что люди перед этим три дня
были в пустыне вместе с Иисусом, слушали Его, и им нечего было есть, и они ничего
не ели. Поэтому Господь и сотворил такое чудо. И как всегда, в таких рассказах
нам надо искать, прежде всего, какой-то более глубокий смысл, нежели буквальный,
который тоже, впрочем, в них есть. Более глубокий душевный и духовный смысл
всегда важнее. И то, о чем мы сейчас говорили, это символизм - то, что можно
отнести к духовному смыслу, потому что все чудеса Господни, даже касающиеся
каких-то житейских дел, как вот это, они прикровенным образом указывали на жизнь
будущего века. Это нам понятно. Но также очень важно понимать смысл душевный,
т.е. тот, который относится к спасению каждого из нас, а еще более точно говоря,
к аскетической жизни, т.е. объясняет, как нам самим свою собственную жизнь устраивать
так, чтобы она была христианской.
Что же следует
из этого рассказа? Если мы хотим, чтобы Господь ввел нас в жизнь будущего века
и даровал нам сейчас эти хлебы будущего века, число которых - семь - указывает
на то, что они принадлежат будущему веку, или, иными словами, если мы хотим,
чтобы Господь исполнил наше прошение, которое мы все время произносим в молитве
Господней: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь", - мы должны три дня
ничего не есть и пребывать вместе с Ним в пустыне, в слушании Его слов. Но что
значит: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь", - собственно, то, что
телесным образом получили эти люди в пустыне? Слово "насущный" включает
в себя сразу два понятия и означает не то, что обычно думают и что привилось
на Западе, потому что так было переведено на латынь, т.е. не означает тот хлеб,
который мы едим ежедневно. То есть, конечно, так тоже можно понимать, в принципе,
и на Западе это понимание было господствующим еще задолго до того, как они уклонились
в ересь; но едва ли кто-нибудь из греческих, да и вообще из восточных, например,
сирийских, отцов вкладывал в эти слова такой смысл, хотя, может быть, кто-то
наряду с прочими смыслами говорил и об этом. Основных смыслов в слове "насущный"
два. По-гречески оно может делиться по-разному на корень и приставку, и в зависимости
от этого иметь два значения. Первое значение - это "хлеб будущий, наступающий",
т.е. тот хлеб, который будет в будущем веке, дай нам уже сейчас, здесь; т.е.
мы молимся о том, чтобы сейчас уже войти в жизнь будущего века. Действительно,
Евхаристия это есть хлеб будущего века, который мы получаем уже сейчас. Потому
что Царствие Небесное - это Тело Христово, а у Христа только одно Тело, то,
которое мы вкушаем в Причастии, и именно оно, а не другое, будет и в Царствии
Небесном. Поэтому, действительно, прошение имеет такой смысл. А второе значение
слова "насущный" получается "хлеб надсущный, сверхъестественный",
т.е. мы молимся дать нам сейчас не обыкновенный хлеб, а какой-то сверхъестественный.
Что это означает? Это опять означает то же самое - хлеб будущего века. Только
во втором случае мы подчеркиваем его отличие от всего, что есть в мире, говоря
о его сверхъестественности, а в первом случае мы подчеркиваем, что он принадлежит
будущему веку, а не настоящему, - но мы его просим именно сейчас. И вот на это
указывает, хотя и более прикровенно, то чудо, о котором мы сегодня читали.
А для того,
чтобы нам сподобиться такого чуда, мы должны придти к Господу в пустыню, потому
что если мы этого не сделаем, мы просто Его не услышим. Господь еще в Ветхом
Завете говорил пророку Илии, что во всяком шуме и громе Его не будет, а Он будет
"во гласе хлада тонка", т.е. в еле слышном дуновении легкого ветерка.
Господь действительно так вот к нам и обращается, причем обращается постоянно;
но пока наши уши и все прочие органы чувств заняты всякими заботами мира, мы
в этом грохоте, который стоит и снаружи, и внутри нас, потому что мы туда его
пустили, мы ничего не слышим. И чтобы нам услышать Господа, мы должны уйти в
пустыню, мы должны внутренне - а для этого отчасти и внешне, потому что мы сильно
зависим от внешнего, пока не достигли бесстрастия, - отключить эти самые внешние
раздражители и пойти туда, где этого шума нет; отказаться от всяких наших стремлений,
которые приковывают нас к миру, которые заставляют нас слушать этот шум, которые
не дают нам уйти. Мы как бы находимся в комнате, в которой постоянно орет телевизор.
Конечно, некоторые люди могут так настроиться, чтобы ничего этого не слышать,
и их внутренняя тишина не будет страдать и разоряться от соседства телевизора.
Но подавляющее большинство людей, вообще все новоначальные христиане так жить
не могут, и поэтому нужно выйти из этой комнаты, где стоит телевизор.
Но как мы
выходим в пустыню? Что с нами там происходит? Когда мы действительно вдруг видим,
что вокруг нас ничего постороннего нет, мы не столько испытываем облегчение
от того, что наконец прекратился шум этого телевизора, сколько испытываем страх
и ужас, потому что оказывается, что все, на что мы привыкли рассчитывать, чем
мы привыкли утешаться, все это от нас отнимается, и мы начинаем очень остро
чувствовать свое одиночество. Но если мы не пройдем через такое ощущение одиночества,
которое особенно сильно во время всяких жизненных несчастий, с которыми мы оказываемся
один на один, то мы и не попадем в пустыню. Даже в утешение можно сказать так:
для того, чтобы Господу нужно было меньше нас как-то колотить, чтобы мы скорее
достигали того результата, для достижения которого нам посылаются всякие скорби,
мы должны стараться, не дожидаясь, этих скорбей, которые приходят к нам помимо
нашей воли, самим внутренне отрешиться даже от того, что у нас не отнято. Это
касается всех житейских благ, которыми мы, милостью Божией, пользуемся, а также
и наших близких. Потому что надо понимать, что если, слава Богу, у нас никто
сейчас не умер, и мы можем получать от общение с ближними что-то полезное и
хорошее, то все равно когда-нибудь неизбежно придет разлука - кто-нибудь из
нас умрет, - и поэтому внутренне надо стараться жить так, как если бы это уже
произошло. Т.е. у нас не должно быть такой безмятежной радости просто от общения
с каким-то человеком, потому что вот он с нами, он живой, нам с ним хорошо.
Радость должна быть, но такая, которая уже прошла через эту самую разлуку. А
если у нас так не получается, то надо стараться, чтобы получилось. И надо знать,
что насколько у нас получится к этому приблизиться, настолько в меньшей степени
мы вынуждены будем претерпевать всякие невзгоды и скорби, которые случаются
с нами помимо нашей воли.
И еще одна
особенность упоминаемого сегодня чуда состоит в том, что люди получили хлебы
не сразу после того, как пришли в пустыню, а когда уже они провели три дня без
еды. А проведя три дня без еды, человек чувствует себя уже достаточно тяжело,
он ощущает достаточно сильный голод, и эти люди испытали вполне ощутимое ослабление
сил. И вот, поэтому мы не должны удивляться, что даже когда наступают благоприятные
обстоятельства для того, чтобы мы услышали Господа, когда мы хотя бы в некотором
смысле почувствуем вкус этой самой пустыни, - сразу после этого тоже ничего
не меняется. Потому что должно пройти время между возникновением подходящей
для чего-то полезного среды и тем моментом, когда мы, наконец, научимся ею пользоваться.
Сначала мы, конечно, глохнем от той тишины, которая наступает после нашего удаления
из шумного города в пустыню. Но мы удаляемся в пустыню не для того, чтобы оглохнуть;
и чтобы восстановился наш слух, чтобы мы действительно могли различить "глас
хлада тонка" и понять, что самое важное для нас передается именно так -
ненавязчиво и еле слышно, - для этого мы должны в пустыне некоторое время пробыть.
И поэтому не надо удивляться, что время идет, мы изнемогаем, а толку никакого
нет. Действительно, время идет; действительно, мы изнемогаем; но из этого совершенно
не следует, что никакого толка нет. А также можно утешаться тем, что можно быть
уверенным, что совсем мы не умрем, а все будет устроено так, чтобы нам как раз
наилучшим образом услышать этот самый "глас хлада тонка", и чтобы
Господь напитал нас сверхъестественным Своим хлебом.
Вот, сейчас мы все причащались - в очередной раз Господь исполнил наше прошение о "хлебе насущном", которое было прообразовано чудом о семи хлебах. И мы в очередной раз должны понимать, что Господь со Своей стороны нам опять подает все, что можно и должно, и уже только от нас зависит, чтобы Его дары в нас не умалялись, не терялись, и тем более не попирались, чтобы нам не уподобляться тем свиньям, которые попирают бисер, а чтобы дары Божии в нас возрастали - сначала в этом веке, а из этого века, еще прежде нашего пре