22.11/5.12.2004
Притча о человеке, собравшем богатый урожай; мы понимаем ее значение, но на деле поступаем наоборот. Грубое и тонкое выражения страсти сребролюбия. Надо заботиться о будущем материальном обеспечении своей жизни, но нельзя об этом все время думать и позволять, чтобы это мешало нам исполнить наш христианский долг, помогать нуждающимся и пр. Более общее толкование притчи: богатство - это вообще все наши страсти. Как избавиться от страхов, тоски и всяких неприятных состояний и научиться непрестанно молиться.
Во имя Отца
и Сына и Святаго Духа.
Сегодня мы
слышали в Евангелии, наверное, с детства памятную нам притчу о богатом человеке,
который радовался, что у него много урожая и вообще всякого имущества, и решил
сделать себе большие житницы и другие помещения, чтобы все это хранить, и полагал,
что теперь он может вести легкую и беззаботную жизнь, потому что он всего насобирал
на много лет. Но Господь ему сказал: "Безумный! зачем ты все это делаешь,
ведь уже в эту ночь тебе придется отдать душу свою, а все, что ты здесь насобирал,
кому будет? Ты этим воспользоваться не сможешь". И вот, мы все это понимаем,
понимаем основной смысл этой притчи, который касается того, что мы должны в
течение своей жизни собирать то, что пойдет с нами на тот свет, и не увлекаться
тем, что не пойдет на тот свет; но почему-то получается, что хотя мы все понимаем,
практика повседневной нашей жизни показывает, что мы не понимаем ничего не только
в других аспектах православного учения, но даже и в этой конкретной притче.
Потому что на практике мы страдаем оттого, что у нас нет этого, что нам бы еще
нужно приобрести то; а если мы чего-то материального лишились, то мы тоже очень
переживаем, как будто бы Господь не в силах нас накормить, о чем тоже многократно
говорится в Евангелии; таким образом, мы всячески показываем себя как неверующие.
А ведь святые
отцы говорят еще и другое. Что такое помысел сребролюбия? Мы думаем, что помысел
сребролюбия, исходя из бытового словоупотребления, это когда кто-то очень любит
деньги. Конечно, есть такие люди, но мы вот понимаем, что с христианской точки
зрения это нехорошо и стараемся с этим бороться; если ловим себя на мыслях,
что хотелось бы денег побольше, или жалеем, что как-то их потеряли, то стараемся
в этом исповедоваться, и с такими грубыми проявлениями сребролюбия мы еще боремся,
если мы хоть как-то понимаем, что мы христиане, по крайней мере, стараемся бороться.
Это, конечно, хорошо и необходимо. Но надо понимать, что основное проявление
страсти сребролюбия совершенно не такое. Грубое проявление страсти никогда не
является основным; это относится ко всем страстям и, в частности, к страсти
сребролюбия. Потому что основное проявление этой страсти, с которым нам предлежит
борьба, заключается в помыслах о том, что "надо как-то изменить свою жизнь,
чтобы насобирать денег на старость, а то кто же потом меня будет обеспечивать".
Это я не сам сейчас придумываю, а пересказываю св. Иоанна Кассиана и святых
отцов; я бы не решился такие вещи придумывать. И вот, эти помыслы, которые в
миру считаются достаточно разумными, может быть, даже необходимыми, в православной
аскетике не только не считаются разумными, но считаются крайним безумием и проявлением
того, что человек одержим страстью. Потому что Господь будет стараться человека
как-то вразумить и исцелить от этой страсти - и чем? Тем, что будет посылать
человеку опыт лишения имущества, чтобы тот увидел, что Господь и в безнадежии
не оставляет.
Но это не
означает, что мы можем думать, что вот, мы заведем детей, на шее у которых просидим
все оставшиеся годы нашей старости. Это, конечно, тоже неправильно. Конечно,
по возможности, мы должны думать о том, чтобы самим себя обеспечивать; это относится
и к тем, кто находится в работоспособном возрасте, и к пожилым, которые должны
заботиться о том, чтобы в старости у них была какая-то пенсия. Но просто не
надо из-за этого беспокоиться. Надо, конечно, уделять этому необходимое внимание,
но в то же время нельзя об этом постоянно думать и, Боже упаси, нельзя об этом
думать так, чтобы это мешало исполнению нашего христианского долга - например,
тому, чтобы потратить наши сбережения на помощь нуждающимся, или тому, чтобы
помочь самим себе. Бывает, что на улучшение с христианской точки зрения нашей
жизни надо уже сейчас потратить деньги, но мы боимся, потому что копим "на
старость". Вот эти все вещи, конечно, суть проявления безумия, и это проявление
того самого безумия, которое обличается в сегодняшней притче. Потому что когда
мы говорим на языке аскетики: "сребролюбие", - мы не имеем в виду
страсть к деньгам, это страсть именно к имуществу. Кстати, она проявляется и
в том, что люди хотят обязательно устроить себе семью и говорят так: "Вот,
когда я буду умирать, будет кому подать мне стакан воды". Но на это есть
хороший ответ в виде анекдота: человек умирает и думает: "Вот странно!
А пить-то и не хочется…" Поэтому, конечно, страсть сребролюбия может распространяться
и на то, чтобы хотеть иметь семью, детей, в то время как на самом деле нам этого
совершенно не нужно. И вот тут не надо поддаваться никаким страхам.
Но помимо
того, что есть какие-то проявления страсти сребролюбия, в результате которых
мы оказываемся подобными этому богатому человеку из притчи, можно понимать эту
притчу и более широко, и тогда она будет касаться не только сребролюбия, а вообще
каких бы то ни было страстей. Потому что мирские богатства являются образом
любых материальных приобретений вообще, и в более общем смысле человек из притчи
оказывается привязанным вообще к мирскому. А значит, можно тут и не выделять
страсть сребролюбия, как мы только что сделали, а говорить вообще о разнообразных
страстях. И вот, если говорить о разнообразных страстях, то что с нами обычно
происходит? Мы православные, мы знаем эту притчу, мы стараемся приобретать только
то, что пойдет с нами на тот свет, но вот почему-то получается, что все мы делаем
как-то не так. Оказывается, что в душе у нас состояние тягости, подавленности,
безнадежия - и даже не безнадежия в своем спасении, а просто какого-то безнадежия,
а спасение для нас вообще является какой-то абстракцией, которая на нашем горизонте
даже не просматривается, но просто нам как-то все тяжело и непонятно. А может
быть еще более острое состояние, но из той же серии - когда вместо такого вот
общего безнадежия перед нами возникают какие-то острые конкретные страхи. То,
что они имеют причину эмоциональную и никак не связаны с реальной действительностью,
становится видно из того, что сначала у нас один страх; потом он как-то рассеивается
в силу обстоятельств, потому что обстоятельства, которых мы боялись, нас миновали;
но тут же у нас возникает другой страх… То есть мы по отношению к этим страхам
действуем точно по пословице: "Свинья грязи найдет". Был бы я, а страхи
у меня найдутся, ведь мы живем в некоторой внешней действительности, и может
случиться все, что угодно. Это я объяснил на примере страха, но могут быть и
другие причины, из-за которых мы все время находимся в каких-то тяжелых состояниях.
Как же это так получается, что мы вроде бы стараемся молиться и жить по-православному,
но реальная наша жизнь показывает, что мы живем совершенно неправославно. Как
же такое может быть? А это получается тогда, когда мы, так сказать на микроуровне,
в повседневных и маленьких своих делах и даже не делах, а просто мыслях начинаем
от православия отходить.
Как это бывает?
Это легко проследить. Вспомним, когда у нас было состояние такой вот серости,
беспричинной тоски, страха или подавленности, или как мы впали в состояние острого
страха по какому-то конкретному поводу, или как в нас остро восстала какая-то
страсть, которую мы осознали, и нам было неприятно. Постараемся вспомнить хотя
бы один такой случай. Что этому предшествовало? Этому предшествовало такое состояние,
когда этой страсти вроде бы у нас не было, - вроде бы не было, потому что мы
просто ее в себе не замечали, т.к. не было поводов ей проявиться. Ее не было;
а что было? - вот это надо вспомнить. Если мы постараемся вспомнить, то увидим,
что было одно из двух: либо состояние, когда мы чему-то радовались и предавались
какому-то беззаботному веселью, нам было хорошо, и о Боге мы совершенно в это
время не думали; или у нас было состояние нейтральное, когда мы увлекались какой-то
суетой, увлекались не потому, что нам это нравилось, - возможно, нам это совершенно
не нравилось, - но в том смысле, что мы позволили этой суете поглотить наше
внимание. Суета эта может касаться и просто наших повседневных бытовых дел,
и какой-то работы, которой мы могли увлечься; или, может быть, мы просто шли
по улице и позволяли себе в голове прокручивать какую-то музыку, совершенно
не потому, что мы занимаемся какими-то музыковедческими исследованиями, а просто
вот привязалась к нам какая-то мелодия, и мы позволили себе крутить ее в голове.
И вот, уже после этого состояния мы впадаем в то состояние, которого мы уже
не можем не заметить, потому что оно нам неприятно.
И вот, о чем
же речь? О том, что не надо допускать себя до увлечения тем, что нам приятно
или, по крайней мере, тем, что нам легче. Не надо впадать в такие удовольствия,
в которых мы забываем о Боге, тем более, что чаще всего эти удовольствия, если
так вот подумать, совершенно не привлекательны, - когда мы, например, смеемся
над какими-то глупыми шутками, которые, если подумать о них заранее и трезво,
никакого веселья не вызвали бы. А почему бы все время не думать заранее? Или
мы просто начинаем уступать потоку жизни. Конечно, что легче - повторять все
время Иисусову молитву или вспоминать какие-то мелодии, обрывки разговоров,
думать в сотый раз о том, что нужно сделать сегодня?.. Конечно, всякую ерунду
крутить в голове легче, не потому даже, что это приятно, а потому, что ум при
этом работает сам по себе, а чтобы молиться, надо все время себя принуждать,
это работа. Но оттого, что мы не хотим делать эту работу, наш ум начинает уже
делать что-то с нами, начинает разлагать нас изнутри, появляются всякие болезненные
симптомы - приступы тоски или острого страха, или каких-то грубых и неприятных
для нас страстей. Поэтому надо стараться не допускать себя до такой хаотичной
жизни.
Как это делать?
Конечно, ответ тут такой: надо стараться непрестанно молиться, и это заповедь.
Но на это тоже можно возразить: если стараться непрестанно молиться, то будет
одно из двух: или помолишься, помолишься и перестанешь, потому что сил уже не
будет; или, наоборот, не перестанешь, но уже начинаешь вести себя, как в одной
книжке описано, - петь "Славное море, священный Байкал!", не будучи
в силах остановиться, т.е., попросту говоря, можно сойти с ума. Это менее вероятно,
но тоже совершенно реально - когда молитву просто повторяешь, как магнитофон,
и начинает серьезно нарушаться связь с реальностью. И вот, нужно, чтобы не было
ни того, ни другого, но была непрестанная молитва. Как это сделать? Опять же,
святые отцы нам это объясняют. Потому что если без святых отцов пытаться что-то
вытворять, то что ни делай, все получится плохо, даже молитва. И вот, нужно,
чтобы мы были заняты работой, которую в аскетике называют рукоделием. А главное
в этой работе - вовсе не физическая сторона, а то, что работа привязывает к
себе наш ум до такой степени, что уменьшает (не до нуля, а просто до некоторой
степени) парение нашего ума. Потому что если мы занимаем наши мысли работой,
насколько это необходимо, или учебой, разумным планированием наших дел, то тогда
на фоне этого можно непрестанно молиться, и тогда состояние нашего ума будет
более-менее здоровым. Святые отцы тоже так делали. Например, монахи в пустыне
плели корзины - не для того, чтобы утомить свою плоть (с такой целью они занимались
другими вещами - например, просто таскали песок или камни с места на место),
а для того, чтобы мысль не блуждала. Поэтому нам надо стараться думать о работе,
причем не о чужой, а о своей (это тоже очень важно, чтобы думать, не о том,
как все вокруг плохо делают свою работу, а о том, как бы нам самим работать
хорошо), и при этом заставлять себя молиться - и когда хочется, и когда не хочется.
Внешне проявляться это должно, в частности, в том, что мы совершаем утреннее
или вечернее правило или вообще келейное наше правило, у кого какое есть, и
регулярно ходим в церковь. Если мы нарушаем то или другое, например, начинаем
забывать или опускать наше келейное правило, или не ходим в церковь, когда для
этого у нас есть физическая возможность, просто потому, что не можем собраться,
или начинаем сильно опаздывать, потому что просто как-то не выйти вовремя, не
настроиться, - это первые признаки того, что у нас крайне нездоровая жизнь,
что мы ежесекундно живем именно неправильно, происходит постоянно какое-то нарушение
программы, а значит, надо в духовном отношении лечиться. И вот, Господь да подаст
нам духовное исцеление, чтобы мы извлекли нужный урок из слышанной сегодня притчи.
Аминь.
|
Обсудить
можно
|