О тщеславии.
Слово после литургии Преждеосвященных даров
22.03/4.04.2008
Прямое проявление тщеславия - это стремление понравиться; общаясь с людьми, надо не нравиться, а приносить пользу; истерическое поведение как форма тщеславия; болезнь интеллигенции - психастения; психастения не дает ничего делать из опасения, чтобы над нами не смеялись; не надо бояться быть смешным; что бы ты ни делал, тебя обязательно будут ругать, поэтому надо действовать, невзирая на это; как реагировать, когда хвалят.
Во имя Отца
и Сына и Святаго Духа!
Сегодня
мы продолжим говорить о восьми главных страстях. Остались всего лишь три страсти,
о которых мы еще не говорили. К сожалению, избавляться от них труднее, чем
говорить. Если бы с каждым разговором мы избавлялись от целой страсти, то
нам было бы уже недалеко до бесстрастия. Но пока мы близки только к завершению
этого разговора.
Итак, сегодня
мы будем говорить о тщеславии - фундаментальнейшей страсти, которая в очень
большой степени определяет поступки людей. Мы можем за собой это признать,
но нами совершается еще больше поступков, в которых мы не способны признать
наш тщеславный посыл. Конечно, как всякая страсть, она действует и напрямую,
когда непосредственным действием является проявление тщеславия, и скрыто,
когда кажется, будто она не действует.
Прямое проявление
тщеславия - это стремление понравиться, которое может быть осознанным или
полуосознанным. Может быть стремление понравиться кому-то или Богу. Стремление
понравиться Богу - это в какой-то степени "правильное тщеславие",
потому что мы все должны понравиться Богу. Хотя, если мы думаем сейчас, как
Бог нас представляет, какие мы хорошие, то это должно нам напоминать определенную
евангельскую сцену о фарисее, который примерно вот так и делал. Понятно, что
перед Богом тоже можно тщеславиться, так же и должно быть понятно, что наше
тщеславие Ему не понравится. Поэтому понравиться Богу в хорошем смысле - это
не тщеславие. А вот стремление понравиться людям редко бывает безгрешным.
Мы должны
с людьми общаться так, чтобы приносить им какую-то пользу. Но критерием этой
пользы не может в принципе служить то, нравится ли им такое общение или не
нравится. Я даже не буду говорить про такие случаи, когда врачи или родители,
воспитатели, учителя приносят какую-то пользу своим подопечным, а тем это
не нравится. Это стандартный случай, и он очень распространен. Но вообще в
отношении к своим ближним, к своим друзьям, с которыми мы общаемся на равных,
которые не являются нашими подопечными, пациентами, подчиненными и так далее,
мы тоже не должны исходить из того, чтобы непременно им нравиться. Но, конечно,
не надо также исходить и из того, чтобы как-то их специально поддеть, чтобы
им это не понравилось. Исходить надо из того, чтобы принести им пользу в каждый
данный момент. И в некоторых случаях, действительно, критерием пользы является
то, что это им понравится, но таких случаев относительно мало. Конечно, если
мы хотим кого-то утешить в каком-то несчастье, например, и если нам удается
доставить такого рода пользу, то этим мы понравимся этому человеку. Но тогда
здесь критерием является именно то, что его настроение изменится к лучшему.
Но бывает, что нужно сказать кому-то горькую правду, а это не может понравиться,
и вот здесь должен быть другой критерий, определяющий наше поведение.
Мало того,
что мы хотим действительно "будить повсюду обожанье", как сказал
один поэт относительно себя - поэтам и артистам как раз очень свойственно
такое поведение, - но мы, бывает, даже просто представляем себе какую-то аудиторию,
перед которой мы то ли что-то говорим, то ли еще как-то себя ведем, представляя,
как мы этой аудитории нравимся. Здесь страсть тщеславия не является обращенной
на каких-то конкретных людей, а она обращена на воображаемых людей, которых
мы предлагаем своему воображению. Нам просто хочется вести себя так, чтобы
нами восхищались.
Еще есть
такая вещь, которая называется в современной психологии истерией (не надо
путать это понятие с тем, что обычно подразумевают, говоря фразы вроде "устроить
истерику"). Истерическое поведение - это такое поведение, которым человек
стремится привлечь к себе внимание, и конечно, ему хочется, чтобы это внимание
было восхищенным. С точки зрения психологии, это либо просто акцентуация характера,
то есть все еще норма поведения, такая особенность у человека, либо, если
это слишком сильно зашкаливает, и человеку это очень мешает жить, это называется
неврозом. При этом качественной (содержательной) разницы здесь никакой нет.
Очень часто
в артисты идут люди, склонные к истерии, но мы знаем, что еще больше в православии
духовных артистов, которые могут работать на какой угодно работе, но очень
эмоционально и благочестиво себя ведут на людях, очень любят показать свое
благочестие. Кто-то это делает грубо, когда упрекает кого-то за то, что не
так благочестив, как он (я, мол, так не делаю, а ты делаешь), начинает кого-то
вразумлять - это тоже проявление тщеславия. А более "православно продвинутые"
люди склонны все делать без слов: одеваются более православно, чем все остальные.
У нас есть даже замечательный фирменный стиль для женщин: очень длинные юбки,
специальные платки, одежда нужного цвета на нужный праздник, то есть в пост
- преимущественно черный, в пасхальные дни - красный (а для особо опытнвх
- белый), на Троицу - зеленый, в богородичные праздники - голубой. Это может
быть просто глупое подражание какое-то, или кто-то думает, что так надо, но,
в принципе, вот так ненормально одеваться заставляет людей тщеславие, если
это не слепое подражание дурному примеру.
Само по
себе тщеславие - это не глупость, но глупость с тщеславием очень хорошо друг
с другом уживаются. Конечно, можно сказать, что такого рода проявление тщеславия
- чисто женская черта, но это не будет справедливым. Почему-то в XIX веке
в психиатрии считалось, что истерия свойственна только женщинам. Но потом
поступили опровержения, и оказалось, что истерия очень часто встречается и
у мужчин. Может быть, единственной причиной этому было то, что тогда психиатрами
были сами мужчины, и не слишком обращали внимание на свой пол. Между тем,
истерическое поведение у мужчин бывает сплошь и рядом.
Такое поведение
еще характерно для тех людей, которые или на самом деле болеют, или приучили
себя к мысли, что они болеют. Тогда люди начинают вести себя капризно и привлекать
к себе внимание, им хочется почувствовать, что они представляют для окружающих
ценность. Для этого они преувеличивают какие-нибудь свои страдания или даже
начинают страдать там, где в другое время бы не страдали. У врачей это называется
конверсионная симптоматика. Человек может начать задыхаться так, как если
бы у него была астма, или у него повышается температура на самом деле. Но
если изменить его душевное состояние, то окажется, что никакой болезни не
было, а есть только психологическая накрутка, которой человек добивается для
себя нужной реакции со стороны окружающих. Это тоже все проявление страсти
тщеславия.
Я намерено
сейчас не провожу раздела между страстью тщеславием и неврозом, истерией,
хотя невроз - это медицинское понятие, класс заболеваний, а за болезни мы
не отвечаем. Но и алкоголизм - это болезнь, от которой человек сам по себе
очень редко может избавиться, но обычно алкоголиками становятся по своей собственной
вине. Алкоголизм бывает и врожденным, но достаточно редко. А большинство алкоголиков
сами себя сделали таковыми. То же самое очень часто можно сказать и о неврозах,
и не только об истерии, которую мы здесь рассматриваем, но и о других.
Дело в том,
что неврозами чаще всего называют такие болезни, которые качественно не отличаются
от особенностей характера, просто вдруг эти особенности характера проявляются
настолько сильно, что человеку это начинает мешать жить, и он обращается к
врачу. В каких-то случаях может быть, действительно, необходимо обратиться
к врачу, но в большинстве случаев, когда речь идет просто-напросто о неврозах,
об особенностях характера, но очень резко выраженных, человек может справиться
сам или с помощью своих близких, которые вовсе не являются врачами. И если
он будет просто более или менее держаться в рамках православного поведения
(не будем говорить возвышенно - православной аскетики, потому что стоит ли
называть аскетикой какую-то элементарную духовную дисциплину), тогда такие
истерические проявления будут сдерживаться. Тогда человек будет вести себя
скромнее и не стараться оказываться в центре внимания, а, наоборот, будет
избегать этого: одеваться неброско, одеваться более или менее так, как принято
в том социальном слое, к которому он принадлежит. Тогда он не будет привлекать
внимание окружающих к тому, что ему хуже всех сейчас, не будет преувеличивать
своих страданий, даже если таковые у него будут.
Скромное
поведение важно, но тут надо понимать, что возможна и другая противоположность,
потому что, как и все страсти, так и страсть тщеславия является неправильно
направленной необходимой для жизни особенностью человеческой души. Это с точки
зрения православной аскетики. А с точки зрения современной психологии можно
сказать, что невроз - это неурегулированность душевных сил, которые должны
быть направлены на что-то другое. Если мы будем отказываться учитывать реакцию
на нас окружающих, то потеряем контакт с действительностью. Это тоже болезнь,
и ничего хорошего не будет в том, если мы сами ее себе заработаем. Надо понимать,
"как слово наше отзовется", мы должны интересоваться этим и смотреть,
как на нас реагируют окружающие. Но мы должны отказываться как от греховного
и всячески избегать такого удовольствия, которое бывает у нас оттого, что
окружающие думают о нас хорошо. Мы должны просто стараться достигать какой-то
цели, если мы вступаем в какой-то контакт с окружающими, и смотреть, насколько
эффективны наши усилия достигнуть эту цель. Это все - нормально, это - не
тщеславие. А вот если начинаем получать удовольствие оттого, что мы кому-то
нравимся, то тогда уже начинается тщеславие. Здесь проходит грань между тем,
чтобы правильно употреблять врожденные возможности души, и тем, чтобы начинать
впадать в страсти и, как следствие, болезни. Это как раз тот случай, когда
болезнь и страсть очень и очень переплетаются друг с другом.
Но надо
сказать не только о прямом проявлении тщеславия, но и о его скрытом проявлении.
Часто бывает, что люди не стремятся обратить на себя благожелательное внимание
окружающих или стремятся, но не всегда, а более свойственно им другое представление
о себе. Они думают о том, как у них все не получается, как сейчас все будут
над ними смеяться, как все сейчас перестанут их уважать, если только узнают,
какие они на самом деле, и как они не могут справиться с какой-то работой.
Это начинает очень мучить человека, в результате он ничего не делает, только
чтобы над ним не смеялись и не унизили его как-то таким образом. Хотя это
может быть все совершенно мнимо, и делает он все нормально, никто над ним
смеяться не будет.
А когда
ему делают какое-то замечание, не столь важно, обоснованное оно или не обоснованное,
он начинает это воспринимать как какую-то катастрофу. Есть люди, которые так
реагируют на простые замечания. Вместо того чтобы проанализировать это замечание
- если оно неправильное, то отвергнуть, если правильное, то исправиться, но
в любом случае сказать спасибо, - люди начинают думать, что их назвали Бог
весть как, сравняли с грязью и так далее. Всегда полезно критически анализировать
даже неправильное замечание, и всегда говорить спасибо, и обязательно искренне,
потому что есть за что благодарить, даже если мы этого не замечаем.
В связи
со страстью гнева мы говорили о зависти, что люди, делая какие-то конкретные
замечания, стремятся сравнять человека с грязью. Такое бывает, но, во-первых,
это их проблема. Во-вторых, чаще всего бывают просто обычные замечания, а
человеку кажется именно чья-то злоба. Конечно, это говорит об очень болезненном
самолюбии, когда любое прикосновение к этому самолюбию причиняет нестерпимую
боль.
Неслучайно великий русский психиатр начала XX века Ганнушкин выделил это в
особую нозологическую (от греческого слова nosos - болезнь) категорию - психастению,
буквально "слабодушие" или "душевная неустойчивость" (псих-астения).
На Западе это до сих пор рассматривается как одна из форм истерии. Но у нас
настолько много было интеллигентных пациентов, которые все этим страдали,
что профессор Ганнушкин ввел особое название болезни, и будущее показало,
что он сделал полезное дело. У нас действительно очень много психастеничных
людей в русской культуре, по крайней мере, среди русской интеллигенции, и
очень полезно в России иметь специально для них особое название болезни. Ведь,
действительно, интеллигенция с одной стороны норовит себя всячески бичевать
и каяться, но с другой стороны обладает каким-то совершенно болезненным самолюбием
и по этой же причине ничего не делает. Такое отношение к себе сковывает всякую
инициативу, начинается такая болезнь, которую в народе иногда называют перфекционизм.
Выглядит это так: я хочу что-то сделать, чтобы это было самое-самое-самое
совершенное, но я здраво понимаю, что мне такого совершенного никак не сделать,
поэтому я не делаю ничего, но зато я всех ругаю, потому что я же понимаю все
несовершенство того, что делают другие. Так обычно рассуждает наша интеллигенция
- всегда всех ругает, совершенно всех. Любое правительство, любую правительственную
меру. Но не может же даже самое безумное советское правительство во всех абсолютно
мерах делать все плохо? Но если какую-то меру будет обсуждать интеллигенция,
то в лучшем случае скажет: "Да, они, конечно, полные идиоты, но они могли
сделать еще хуже - спасибо, что сделали хотя бы так, а не сделали еще хуже".
Это высшая похвала, которой можно добиться от интеллигентской снисходительности.
Потому что есть культура целого большого слоя, построенная исключительно на
психастении, а, выражаясь в терминологии аскетики, на тщеславии.
Но не будем
говорить о культуре целого слоя - православный христианин должен стараться
душевно не принадлежать ни к какому социальному слою. Христианин может мимикрировать
под тот слой, в котором он оказался волею судеб, а я бы сказал также, и волею
Божией, но при этом внутренне не принадлежать ни к какому. Церковь пришельствует
на земле, и это относится ко всем ее социальным проявлениям. Мы всюду в гостях,
в том числе и в любом социальном слое.
К сожалению,
даже такое правильное мироощущение нас не спасает от того, чтобы самим не
предаваться этой самой психастении. Мы не должны все время думать, как на
нас смотрят и видят, какие мы идиоты. Мы заведомо должны понимать, что если
мы что-то делаем, - а мы все время должны что-то делать, - то совершенства
у нас не получится, потому что, к сожалению, мы не такие великие совершенные
люди, какими хотим сами себе казаться. А если мы не такие, то дело, которое
мы сделаем в результате больших усилий, будет весьма дефективным. Мы будем
стараться это как-то улучшать, и очень может быть, что нам справедливо укажут
на какие-то недостатки. Тогда мы сможем, что тоже не факт, но постараемся
их как-то исправлять. Придут какие-то люди, которые несправедливо укажут на
наши недостатки в деле - это тоже нам полезно. По крайней мере, чтобы потренироваться
в правильном восприятии несправедливой критики, например, чтобы не впадать
в гнев, и чтобы проверять всякие свои концепции, которые мы воплощаем в той
или иной нашей деятельности.
Надо не
бояться быть смешным. Почему русская интеллигенция оказалась такой бесплодной,
в том числе и в духовном отношении, в отношении православия? Почему она вся
исписалась "белибердяевыми"? Русские парижские религиозные философы,
и, действительно, представляют собой религиозное сознание интеллигенции. Если
посмотреть, что писали какие-то простые мужики - русские монахи XIX века,
- то это же просто не сравнить. Там пишет человек о том, что он действительно
видел, а в случае с "религиозными философами" получаются просто
какие-то игры ума, то ли детей, то ли даунов. Почему так получается? Потому
что то, что кажется критичностью ума, обрекает на бесплодную деятельность.
На самом деле, интеллигентская критичность ума позволяет не столько избежать
каких-то ошибок, сколько в гораздо большей степени их совершить.
Для того, чтобы что-то делать, - а это относится прежде всего к духовной жизни,
а потом уже вообще ко всей нашей жизни, - надо не бояться делать глупости
и делать это с увлечением. При этом должно быть понимание, что есть риск,
а когда делаешь много поступков, то должна быть уверенность, что наделаешь
массу глупостей и наделаешь массу того, за что тебе потом будет стыдно. Но
как говорят некоторые разумные люди, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать
и пожалеть. Это, конечно, не абсолютная истина, к этому тоже надо относиться
критически, но это просто народная мудрость, за которой очень много правды.
Не надо
бояться быть смешным, особенно если делаешь что-то важное. Потому что, если
делаешь что-то важное, значит, делаешь что-то трудное. А если делаешь что-то
трудное, то надо понимать, что, значит, вокруг этого никто не делает. А если
вокруг этого никто не делает, значит, никто не понимает, как это надо делать.
Значит, если ты предложишь какой-то способ как это делать, то всем он покажется
глупым, потому что, если бы он кому-то показался умным, то он и сам бы начал
это делать раньше тебя. Может быть, некоторые люди сами о чем-то таком думали,
но не решились, спасовали внутренне. Они, может, даже проработали умственно
этот сценарий, но решили, что это все чересчур и куда там. Из-за своего перфекционизма
они это отказались делать, а ты это делаешь. Ты не должен бояться того, что
тебя обругают, назовут козлом, - потому что они в какой-то степени будут правы
- и это совершенно точно. Только твои недостатки не отменяют возможной правильности
того дела, к которому ты приступил. Зачем же обижаться на правду? Надо исправляться,
и у тебя уже есть, с чего начинать это делать, у тебя уже есть задел. Когда
ты уже начнешь, то окажешься впереди: когда делаешь шаг в каком-то направлении,
то уже лучше ориентируешься, чем те, кто никогда ничего не делал.
Поэтому
критику надо выслушивать, и даже брюзжащую критику перфекционистов и психастеников.
Критика такого интеллигентского характера тоже полезна, не надо на нее сердиться.
Даже критику персональных завистников все равно надо учитывать, но надо всегда
иметь, что на нее ответить. Не всегда надо на нее отвечать публично, потому
что бывает, что нет смысла в какой-то дискуссии, но внутренние ответы всегда
на все надо иметь, и делать, не боясь, понимая, что ты обязательно наделаешь
кучу ошибок, потому что обязательно девяносто процентов твоих проектов (и
я не считаю, что это 90% процентов провала - это слишком большая часть) окажутся
неисполнимыми. При таком отношении к действительности вполне хватит того,
что сработает.
Но для того,
чтобы так относиться к действительности, надо преодолевать тщеславие, надо
не бояться того, что тебя обругают за дело, а еще меньше бояться, что тебя
обругают просто так. Надо быть уверенным, что что бы ты ни делал, тебя обязательно
обругают, а потом, может быть, будет и еще какой-то результат, еще будет какая-то
реакция. В большинстве случаев реакция такая, что тебя обругают, а потом вообще
забудут о том, что это сделал ты, забудут, что это вообще кто-то делал, потому
что решат, что так всегда было, если получится что-то хорошее. Не надо ждать
никакой благодарности, потому что благодарность мы ждем тоже ради тщеславия,
потому что нам хочется, чтобы нам были благодарны. Но чтобы получать благодарности,
надо людям служить, а не Богу. А если мы хотим служить Богу, то тогда полезнее,
чтобы нам не были благодарны. Ведь если нас начинают хвалить и благодарить,
то мы уже испытываем искушение. Соглашаясь с этим, мы получаем какие-то приятные
эмоции, а если мы их получаем, значит, поддались тщеславию и начинаем портить
собственное дело. Тогда лучше, чтобы нас никто и не искушал.
И тут встает
еще один практический вопрос: как реагировать, когда тебя хвалят? Некоторые
считают, что надо радоваться, но так считают те, кто вообще не думал о христианстве.
Но те, кто хоть немножко знаком со святыми отцами, понимают, что надо не радоваться,
а это дело прекращать. Часто они думают, что надо отвечать так: мол, нет,
я недостоин, я такой плохой, сякой, зря вы меня хвалите и так далее. Но, как
святые отцы предупреждают, это тоже форма тщеславия, особенно, если начинаешь
отвечать в духе "нет, я самый большой грешник". Вот, "самый
большой, просто особенный, не то, что вы, и я, по крайней мере, это понимаю".
Любое противоречие на похвалу обычно является тоже формой тщеславия. Конечно,
есть люди бесстрастные, которые могут противоречить и на похвалу как-то более
или менее разумно, но от себя лучше такого не ожидать. Поэтому наиболее здравая
реакция - это не моя рекомендация, а святоотеческая - заключается в том, чтобы
вообще на нее никак не реагировать, не слышать, не обращать внимания, переводить
разговор на другое или просто пойти куда-нибудь подальше и сказать "до
свидания".
Благодарность человеческая на самом деле все только нам портит, но мы должны
понимать, конечно, как на самом деле результаты наших действий влияют на людей,
и должны это отслеживать. Иначе тоже будут разные грехи, и возможно психическое
повреждение. Поэтому будем бороться с тщеславием и, как в борьбе со всеми
остальными страстями, применять здесь рассуждение. Аминь.
