Часть I. Смиренный праведник

1. Человек Божий

Ныне - кто в рясе, тот - неоспоримо "духовный", - кто ведет себя воздержанно и благоговейно, тот "духовный" в высшей степени! Не так научает нас Св. Писание, не так научают нас Святые Отцы. ...Духовный есть тот, кого осенил Дух Святый, кто, будучи исполнен Им, действует, говорит под влиянием Его, возносится превыше страстей... Такие - точно: свет миру и соль земли, - видят себя, видят и ближних, а их увидеть может только подобный им духовный... Такие встречаются ныне крайне редко... Нужна нам большая осторожность: примеры святости, средства к достижению святости уменьшились, - примеры соблазнительные, средства расстроить себя грехом умножились. Беда и в пустынях, беда и в городах! Но есть еще спасающиеся и спастись еще возможно по неизреченной милости Божией.

Св. Игнатий Брянчанинов

Отец Александр родился 12 февраля 1946 года, в день памяти святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Родился и всю жизнь он прожил в Гатчине, недалеко от красивого собора во имя Апостолов Петра и Павла. Как рассказывала его мать, уже с пятилетнего возраста он при всякой возможности убегал в храм, и даже соседи смеялись над ней, когда она беспокоилась о том, куда делся маленький Саша, а ведь он рос в неверующей семье. Этот факт получил известность лишь после смерти Батюшки. Надо сказать, что Батюшка никогда ничего не рассказывал о своей духовной жизни. Он мог довольно много говорить о каких-то внешних событиях, но внутренний свой мир не открывал никому и не любил долго беседовать на "высокодуховные" темы. К нему можно было применить слова, сказанные одним преподобным своему ученику, желавшему получить наставление о спасении души: "Что ты заставляешь меня празднословить? Делай, что видишь".

Семья Батюшки была нецерковная, и детей крестили в детстве просто "по обычаю". То, что Саша с ранних лет стал ходить в Церковь, было явным избранием Божиим. Всех его домашних очень удивляло его настроение.

Елена Владимировна Жаркова, мать Батюшки: "Верующим он был всю жизнь, с детства! Уж и не знаю, в кого это он у нас такой был... Он был очень внимательный, заботливый. Уже когда он стал священником и жил не с нами, то, бывало, если ему кто-то подарит коробку конфет, так он всегда позвонит мне: "Приходи к нам чай пить!" Он ел очень мало. Любил пироги и вообще все печеное..."

После армии он работал на заводе шлифовальщиком - обрабатывал линзы для военной промышленности. У него были очень чувствительные руки: пальцами он мог определить на ощупь толщину линзы, найти мельчайшие неровности... Да и вообще он очень многое умел делать своими руками. Уже когда он был священником, одна прихожанка церкви рассказывала: как-то купила себе серебряную цепочку для крестика, а она через несколько дней порвалась. Женщина пришла жаловаться Батюшке, а он взял у нее цепочку и дома запаял, и потом она ее еще долго носила...

Гатчину он очень любил, хорошо знал ее историю и мог много интересного рассказать. И уехать из нее он ни за что бы не согласился.

Когда Батюшка решил стать священником, его родные все были против этого и даже чинили препятствия, так что ему в течение нескольких лет не удавалось поступить в семинарию; но все-таки он добился своего. Ленинградскую духовную семинарию он закончил в 1978 году. Годом раньше он женился на Валентине Аноскиной, к немалому удивлению родных, которые уже отчаялись когда-нибудь увидеть его женатым.

Елена Владимировна: "Уж мы как ни старались - нет! Как-то раз попросила я одного знакомого посодействовать. У них собирались гости, и там была одна девушка хорошая, незамужняя. Я говорю: возьмите-ка Сашу, посадите его там рядом, может, они и подружатся. Потом спрашиваю его: ну, что? А он говорит: "Нет, куда там! Мы его рядом посадили, так он не то что разговора не завел, а даже на другое место пересел!.." Ну, я уже и надеяться почти что перестала... А в тот день, помню, у меня ужасно голова болела. И вот, лежу я на кровати, а Саша сидит за столом спиной ко мне и что-то пишет. И говорит вдруг: "Мама, я женюсь". Я, конечно, удивилась, спрашиваю: "А кто она хоть?" - "Медработник". - "Ну, - пошутила я, - медработник - это хорошо, как раз мою голову лечить…" Саша встал и засобирался уходить. А я встала посмотреть, что он там писал. А он записку мне писал: "Мама, купите 40 бутылок водки", - это значит, свадьба будет. Тут у меня и голова прошла!.. Свадьба была богатая, мы деньги давно копили, и я Саше сказала: чтоб все потратил! Цветов было море!"

Венчание состоялось 17 апреля 1977 года в Петропавловском соборе г. Гатчины. В этом же соборе матушка Валентина потом много лет была регентом.

Причина внезапной женитьбы о. Александра, которому уже перевалило за тридцать - возраст, в котором уже обычно не женятся, если не сделали этого раньше, - была проста: его должны были рукоположить в священный сан, а для этого надо было быть женатым, либо принимать монашество. Очевидно, к последнему о. Александр был морально не готов, хотя по душевному складу ему больше подошла бы, вероятно, монашеская жизнь; но одно дело - внутреннее монашество, а другое - внешнее: к сожалению, в наше время трудно найти настоящих монахов и наставников на этом пути, а монастыри, прежние пристани спасения, большей частью превратились в "омуты", по слову свт. Игнатия Брянчанинова, еще задолго до революции: "Важная примета кончины монашества - повсеместное оставление внутреннего делания и удовлетворение себя наружностию напоказ. Весьма часто актерскою наружностию маскируется страшная безнравственность. Истинным монахам нет житья в монастырях от монахов актеров. …в новоначалии моем я не мог найти монаха, который был бы живым изображением аскетического учения Отцов Православной Церкви. Желание последовать этому направлению, по причине сознания правильности его, поставило меня в положение оппозиционное по отношению ко всем… Относительно монастырей я полагаю, что время их кончено, что они истлели нравственно и уже уничтожились сами в себе. …эти пристани обратились в пучины, в которых вредятся и гибнут душами многие такие люди, которые посреди мира проводили весьма хорошую жизнь".[1]

Святитель Игнатий писал, что еще в его время уже не стоило удивляться, встречая человека по внешнему положению мирского, но внутренне проводящего внимательную, по-монашески молитвенную жизнь в борьбе со страстями, отрекшись внутренне от "мира сего": "Не будьте мелочны в образе жизни. Не сообразуйтеся с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего (Рим. 12:2), - это первое. Ищите всюду духа, а не буквы. Ныне напрасно стали бы Вы искать обителей. Их нет, потому что уставы святых Отцов поражены, правила их рассеяны светскими указами.[2] Но вы всегда найдете монахов и в монастырях, и в общежитиях, и в пустынях, и, наконец, в светских домах и светских одеждах городских - это явление особенно свойственно нашему веку, ныне не должно удивляться, встречая монаха во фраке. Поэтому не должно привязываться к старым формам… Форма, как внешность, есть случайность, а случайность проходит, одна Истина пребывает вовеки. Истина свободит вы (Ин. 8:32), а Истина есть Христос: облекитесь во Христа, и Вы явитесь в самой лучшей, в самой древней и, вместе с тем, в самой современной одежде".[3]

Вероятно, о. Александру было известно состояние монашества в РПЦ МП, и потому, естественно, на этот путь он вступать не стал: слова, сказанные о монашестве св. Игнатием, через 130 лет стали только более актуальны. Показательно, что впоследствии, став священником, о. Александр никогда не стремился выдать замуж или женить своих духовных чад, как это свойственно ныне многим священникам,[4] понимая, что человека нельзя принуждать к тому или иному образу жизни, но каждый сам должен выбрать тот путь, к которому склоняется его душа - монашество (пусть даже и "во фраке") или же брак.

Итак, о. Александру пришлось срочно искать себе невесту, т. к. митрополит собирался его рукополагать и, уезжая в какую-то заграничную поездку, сказал ему: "Чтоб, когда я приеду, ты был женат!"

Лариса Жаркова, дочь Батюшки: "Папа любил маму и женился по любви, потому что были и другие кандидатуры, да и папа не мог бы поступить так с другим человеком. Папа был такой человек, что он никогда и никому не говорил о своих чувствах, но те, кого он любил прекрасно знали об этом. Сейчас редко такое встретишь, наверное, потому, что мы почти разучились любить. За всю свою жизнь они не разу не поругались. Нельзя жить с человеком как с супругом, женясь или выходя замуж не по любви. Обычно такие священники жили с супругой, как с сестрой . И среди папиных знакомых такие примеры были. Так что если бы папа женился только из-за сана, эти строки некому было бы писать".

Вскоре после женитьбы о. Александр был рукоположен в диакона, а 3 июня 1979 года, в день празднования памяти Владимирской иконы Божией Матери и святых равноапостольных Константина и Елены, - во священника. Служил Батюшка на приходах Ленинградской области - в Луге (это было его первое назначение на приход - с 14 января 1978 года), в Сиверской.

Как-то Батюшка рассказывал, что в Сиверской они служили в большом храме, который зимой было никак не протопить, так что при сильных морозах у них во время службы ноги к полу примерзали. Батюшка и просфоры там сам пек.

С 28 января 1982 года Батюшка был назначен священником в маленький деревянный храм Св. Александра Невского в Шувалово, на окраине города. С 1989 года он стал старостой этого храма. Никогда он не вращался в среде "маститых протоиереев", не стремился выслужиться перед епархиальным начальством, хотя с 1991 года стал настоятелем в Шуваловском храме; поэтому в епархии он был лицом малозаметным, старался держаться подальше от епархиальной "кухни". Время от времени он получал награды, но набор их был довольно "стандартный" для обычного, ничем не выдающегося и ничем особо не услужившего начальству священника: набедренник (награжден 29 апреля 1981 года), камилавка (19 мая 1983 года) и палица (17 апреля 1996 года). В сан протоиерея о. Александр был возведен 6 ноября 1992 года.

Среди церковного народа Батюшка не пользовался такой популярностью, как некоторые известные в городе священники, почитавшиеся "прозорливыми и духовными". Отец Александр был очень смиренный, никогда не поддавался искушению быть "старцем" на приходе или создать себе репутацию прозорливца. Он никогда не отказывал в совете приходящим к нему, не смотрел на людей свысока, был очень прост и доступен в общении, что особенно как-то подкупало. А там, где есть смирение - там Господь дарует и духовное рассуждение, и настоящую прозорливость. Близкие духовные чада Батюшки на опыте узнали, что это было в нем, но он не терпел, когда его считали каким-то особенным "непогрешимым духоносным наставником", и говорил тем, кто был порой склонен его превозносить и желать руководства, которое давали некогда старцы Оптиной пустыни и подобные им: "Я ведь не старец, я не могу брать на себя то, что они".

В этом Батюшка, надо сказать, отличался от большинства современных священников, которые почти всегда любят, чтоб им оказывали почести, а многие священники стремятся старчествовать, т. к. в народе есть стремление ходить и ездить к "старцам" за советом. Незадолго до смерти Батюшка сказал: "Что сейчас нужно народу? Старчики нужны народу, старчики..." Люди сейчас склонны превозносить того или иного священника за прозорливость и умение читать мысли, не подозревая, что это вовсе не признак истинной святости. Многие современные верующие ищут каких-то громких чудес, внешнего эффекта, чтения мыслей, красивых проповедей; но ведь способности ко всему этому могут дать и бесы, что можно видеть на примере бесчисленных современных экстрасенсов и "целителей".

Только одного бесы не умеют - смиряться, поэтому и истинную святость надо искать там, где есть смирение, а не там, где в том или ином виде присутствует актерство и самореклама, а то и прямой обман. Благодать Божия живет только в смиренных душах.

Между прочим, еще одним доводом в пользу того, что даже настоящая, а не от бесов, прозорливость и "сильная" молитва тоже не являются самодостаточным признаком святости, является и то, что о. Александр, имевший эти дары, о чем могут засвидетельствовать как автор настоящих строк, так и другие знавшие Батюшку, - имел их и тогда, когда находился в Московской патриархии - т. е. вне Истинной Церкви. То, что такие явления бывают, но что для спасения этого недостаточно, ясно видно и из истории сотника Корнилия, описанной в Деяниях Апостольских (гл. 10): Корнилий был благочестив, много делал добра, постился и молился, и молился так, что Господь даже послал ему Своего Ангела; и однако, для спасения ему было необходимо было услышать проповедь апостольскую и стать членом истинной Церкви Христовой, что и возвестил ему явившийся Ангел. Нечто подобное случилось и с о. Александром: богоугодное его житие привело к тому, что Господь извел его из "церкви лукавнующих" в Истинную Церковь Свою и лишь после этого забрал его к Себе, даровав и мученическую кончину.

Елена Устрижицкая: "Вначале, когда только я узнала Батюшку, я удивлялась, что он совсем словно "не похож" на священника, такой простой, никаких красивостей не говорил... Но все-таки я сразу почувствовала в нем что-то особенное, чего не видела в других. А потом уже я стала видеть, что в нем действительно есть свет благодати, и он его своим внешним простым поведением словно скрыть старался".

Василий Лурье:[5] "Отец Александр никогда не давил на людей. Обычно священники стараются навязать людям свое мнение, стремятся создать из своих прихожан такую серую массу, которой легко манипулировать. Чтобы этого не было, надо много работать над собой. А если человек над собой не работает, то неизбежно получается, что он начинает давить на людей, чтоб они своего мнения и своих понятий не имели, а слепо доверялись бы ему. И это и у хороших священников так выходит тоже: они считают, что знают, как надо жить, потому что прочитали несколько святоотеческих книг, и полагают, что раз они знают, как надо, и раз это хорошо и духовно, то надо это и всем своим прихожанам навязать. А ничего из этого хорошего не выходит. Если такой священник сталкивается с людьми, которые в чем-то по-другому смотрят на жизнь и не принимают безоговорочно того, что он им навязывает, то он приходит к выводу, что эти люди "не того" - "прельщенные" или гордые, вообще какие-то подозрительные; потому что обычно рассуждение таково: "я - нормальный, православный христианин, у меня все в порядке, а вот они не такие, как я, значит, что-то у них не то". У отца Александра такого не было, потому что он над собой работал. Он говорил людям свое мнение, но при этом оставлял их свободными, они должны были уже сами решить, как им поступать, по его совету или по своей воле. И о. Александр относился к этому спокойно и не оскорблялся, если его не слушали".

Ирина Спирова: "Когда я впервые пришла к Батюшке, я была просто поражена. Я не могла поверить, что такие священники бывают. Я привыкла, что священники всегда какие-то такие важные, не знаешь, как к ним и подойти-то и что сказать. А тут - настолько Батюшка был простой, все можно было ему сказать, обо всем спросить, и не надо было подбирать "красивые слова". Он был такой доступный для всех.
Я услышала, что при больнице будет строиться храм. Мне сразу захотелось чем-то помогать. Но у кого узнать? Мне сказали: у настоятеля Шуваловской церкви, и я пришла туда на службу. Я сразу увидела, что Батюшка такой простой, открытый и доверчивый. Когда я подошла к нему (я нашла его после службы в подвальчике под храмом), он вдруг стал мне что-то рассказывать про строительство, показывать чертежи, планы какие-то... Я про себя удивлялась: зачем это он мне все это показывает? Ведь он же первый раз меня видит! Ведь я с улицы пришла! А он все рассказывал, и даже два раза ответил на те вопросы, которые только возникали у меня в уме. Я не решалась их задать, т. к. видела о. Александра впервые. Когда он сам ответил на первый вопрос, я удивилась, но подумала: "Это просто совпадение". Но когда тут же я услышала от него ответ и на другой заданный мною в уме вопрос, мне даже стало как-то не по себе. Пришла я потом в часовню при больнице и говорю свечнице: "Что это у вас священник-то такой..." А она засмеялась и говорит: "А вот такой!"
С тех пор я уже все время была при Батюшке, жила, как в раю, но время от времени спрашивала его: "Говорят, Батюшка, кто при церкви работает, у того всякие искушения бывают?" Об этом мне говорила моя близкая знакомая, которая знала не понаслышке, а на своем опыте, что во внутреннюю церковную жизнь лучше, что называется, нос не совать. Она мне говорила: "Пришел, помолился в церкви, причастился, если Бог даст, и домой. А вовнутрь лезть - ни в коем случае!" - и примеры приводила, да и от других людей, которые касались этого, я слышала подобное. А у нас все было тихо, спокойно, радостно. Я Батюшку спрашиваю об искушениях-то этих, а он молчит, и так спокойно, как бы говоря: пока я здесь, ничего не бойтесь. Так и было до той поры, пока, что называется, буря не грянула..."

Ольга Митренина: "На курсах чтецов-псаломщиков, где я училась, нам посоветовали устраиваться в храмы на практику. Я присмотрела Шуваловскую церковь потому что она очень маленькая, и моего голоса должно было хватить для нее. Мне сказали, что надо обратиться к настоятелю. Когда я пришла, о. Александр служил панихиду. Я немножко попела вместе с ним. Когда панихида закончилась, я подняла сумку, чтобы подойти к нему, а он, видимо думая, что я собираюсь уходить, сам сделал шаг ко мне и буквально взял меня за рукав. "Кто такая, откуда?" - спросил он. "Вот, хочу у вас читать на клиросе", - ответила я. "Милости прошу!" - он повел меня в подвальчик и велел, чтобы меня накормили. Так я и осталась в Шувалово.
Храм был очень бедный. В нем служили и работали в основном либо те, кому не нужны были известность и деньги, либо те, кого никуда больше не брали. Духовная академия присылала служить молодых украинских батюшек, но, отучившись, они уезжали домой. Среди них попадались простые и добрые. Я спросила у одного из таких, кто такие онагри в 103-м псалме. Он подумал и ответил, что это, кажется, такие древние священники. Потом оказалось, что это дикие ослы. Хорошо, что я не спросила, почему они ждут в жажду свою...
Отец Александр ко всем относился терпеливо.
Нашей церкви постоянно не везло с хором. "Профессиональный" хор у нас время от времени появлялся, но не никогда надолго не задерживался, пели бабушки и я вместе с ними. Пели мы довольно плохо. Я пожаловалась Батюшке: "Тут 'силы небесные с нами невидимо служат', а они орут своими голосами!" - "Ольга, они же старенькие, у них связки такие, они по-другому не могут".
Батюшка ко всем церковным людям обращался на "ты", а к нецерковным - по всякому. Он мне почти сразу объяснил, почему это так: "Раньше была любовь, а теперь - вежливость". Однако, при всей его простой манере общения, в нем чувствовалось какое-то внутреннее благородство, какой-то скрытый серьезный слой".

Татьяна Сенина: "Когда я пришла в церковь, то почти сразу стала ходить в Шуваловский храм Св. Александра Невского. В нем я в первый раз в жизни причастилась, и мне там очень понравилось. Потом я еще бывала в других храмах, но скоро поняла, что в Шуваловском - лучше всего, и стала ходить только туда. Там чувствовалась благодать Божия. Сначала я ходила на исповедь к разным священникам. Один раз попала к Батюшке, и он только одно слово сказал мне: "Молись!" - как запечатал. Я подумала: какой строгий!
А потом у меня начались большие искушения и недоумения, и я стала молиться, чтоб Господь послал мне духовного руководителя, такого человека, который будет мне волю Божию говорить. Батюшка мне очень нравился, но я его боялась. В то время в храме служил еще один священник, о. Игорь Поляков, который мне тоже нравился, хотя на Батюшку он был совсем не похож: был мягок в обращении, говорил длинно и красиво, на вид был ласковым, и мне казалось, что он должен сочувственно относиться к людям, что ему можно будет все рассказать, пожаловаться на искушения... А Батюшку я в то время видела редко, и он мне казался строгим и каким-то "неприступным".
Наконец, в одно воскресенье я пришла на службу с решимостью попроситься к о. Игорю под духовное руководство. Он как раз служил, а исповедывал Батюшка, и я опять засомневалась. Я в тот день не причащалась, стояла сзади и смотрела на Батюшку. И вдруг он на меня взглянул, и меня всю как пронзило, мне показалось, что он всю меня увидел, какая я внутри. Я почувствовала, что если к нему идти, то он строго поведет, и надо будет все ему говорить и слушаться. Но я так и не решилась к нему подойти.
А после службы о. Игорь вдруг дал мне, когда я ко кресту подошла, служебную просфору, и я решила, что это "знамение", и потом подошла и попросила его быть моим духовником. Он назначил мне день, в который можно придти поговорить. Я пришла, а служил не о. Игорь. Я очень растерялась: как же так? А после службы на выходе из храма в притворе я встретила Батюшку. Передо мною шла старушка какая-то; видно, Батюшка ее хорошо знал, потому что улыбнулся, назвал по имени, спросил, как дела, благословил. И я вдруг увидела: он такой ласковый, столько в нем любви настоящей, а не показной, и совсем он и не строгим мне в тот момент показался, и я подумала: "Господи, да он такой хороший! И что это я его так боялась?.."
В следующее воскресенье на службе я все время молилась, чтоб Господь меня вразумил, к кому мне идти. После службы я подошла к о. Игорю и сказала, что я все-таки не знаю, к нему ли мне идти, или к о. Александру. Отец Игорь сказал мне: "Ну, вы сами думайте..." Я вышла из храма и думаю: ну, вот, опять ничего не понятно! Иду через пустырь к остановке и обгоняю двух старушек - прихожанок нашей церкви. Они разговаривали, и первое, что я услышала, было: "Отец Александр благословил". Из дальнейших слов я поняла, что они говорили о Батюшке, что он своим советом очень помог одной из них. А у меня в душе вдруг такая радость воссияла, я поняла: вот, это и есть Господень ответ!
Через неделю в воскресенье, когда Батюшка исповедал всех, я подошла к нему и попросила его быть моим духовником. Он поглядел так на меня и сказал: "А получится у нас с тобой?.." Назначил первую встречу через неделю. Мы поговорили, и он сказал, что духовное руководство - это очень серьезно, и назначил мне три месяца испытательного срока: "А вдруг мы с тобой друг другу не понравимся?" Но я верила, что этого не может быть, потому что это Сам Господь привел меня к Батюшке, и со временем я в этом убедилась на опыте".

Те, кто считает, что в РПЦ МП и других "официальных православных церквах"[6] нет благодати Таинств (этого мнения придерживаюсь в настоящее время и я сама), конечно, спросят: какая же это "благодать" там может "чувствоваться"? Вопрос этот весьма болезнен для многих. Многие православные, даже уйдя из МП в Истинную Церковь, отказываются считать МП безблагодатной, по причине того духовного опыта, который они там имели. Пожалуй, в этом вопросе главное состоит в понимании самого термина "безблагодатный". Если оценивать благодатность какого-либо места просто по наличию там благодати вообще, то благодатным окажется и ад, т. к. Бог вездесущ и присутствует везде: нет места, где бы Его не было. Однако, не везде Он присутствует одинаковым образом, но иным образом - вообще в любом месте, а иным образом - в святыне. Поэтому следует отличать благодать "вообще" (благодать ведь значит - благое даяние Божие) от благодати Таинств. Благодать "вообще" действует везде, в том числе и на людей, находящихся вне Церкви или в еретических сообществах; она может воздействовать, побуждая их к более внимательному отношению к духовным вопросам, к святоотеческому учению, к канонам Церкви, - и в конечном счете подвигает их к тому, чтобы покинуть неистинную Церковь и придти в Истинную. Но благодати Таинств вне Церкви не может быть.[7] Что касается различных душевных переживаний и "ощущения благодати", то к таким вещам лучше вообще относиться очень осторожно и поменьше обращать на них внимания, по совету всех святых отцов, в том числе св. Игнатия Брянчанинова, который с особой силой предостерегал от увлечений разными "чувствами", поскольку это часто приводит к прелести. На тему "переживаний", которые могут случаться, в частности, у членов МП, хорошо писал профессор Иван Андреев.[8] Позволю себе привести из его труда довольно обширную цитату.

"Гораздо серьезнее и сильнее, на первый взгляд, представляются другие соображения в защиту благодатности советской церкви.
…Измученный, исстрадавшийся, несчастный русский народ идет в советские открытые храмы, чтобы получить там утешение. Вот ради этих многомиллионных народных масс, приносящих в церковь веру, свои молитвы, свои скорби, свои слезы, может быть и сохраняется в советской церкви благодать и совершаются таинства, несмотря на то, что Высшая церковная иерархия погрешила… Ради них, ради этих простых верующих людей, не разбирающихся в сложных и тонких богословских вопросах, не понимающих и часто ничего не знающих о юрисдикционных разногласиях у духовенства, может быть и совершаются Св. Таинства. Неужели милосердый Господь не даст этим простым, наивным бесхитростным, просто по-детски верующим людям никакого утешения?
…Прежде всего: благодать и совершение таинств не зависят от "достоинства" или "недостоинства" воспринимающих их. От "достоинства" или "недостоинства" зависят лишь действия этих таинств на их души. Для чего же были установлены св. каноны и св. догматы? Для чего шла борьба с ересями?
В безблагодатной церкви благодать не появится только от того, что в эту церковь войдут верующие, но обманутые люди. В "живую" и "обновленческую" церковь тоже ведь иногда заходили "простые верующие люди", не разбиравшиеся в "богословских тонкостях" и ничего не понимающие в вопросах юрисдикций. Неужели ради них там совершались св. таинства?
Если "измученный, исстрадавшийся, несчастный русский народ" идет с великой скорбью и слезами, с жаждой утешения в советские храмы, то он, конечно, утешение там получает. Но какое это утешение? Духовное или душевное? Благодатное или просто психологическое? Утешение через св. таинства благодати или через простой моральный "катарсис"? Ведь и исповедь может быть только психологической (которую изучает психоанализ), а может быть и таинством покаяния. Можно молиться, и плакать, и сокрушаться о грехах у себя дома и получать от Бога и утешение, и умиление, и прощение многих прегрешений. То, что зависит от самого человека, от силы его молитвы и искренности его покаяния, он получает как дома, так и в безблагодатной церкви. А вот того, что зависит от благодати св. таинств благодатной Церкви и ее иерархии - он в советской церкви, если она безблагодатна, получить не может.
...Указание на то, что "простые верующие люди" не разбираются в сложных богословских вопросах и юрисдикционных тонкостях - не является ни заслугой этих "просто верующих", ни защитой благодатности советской церкви.
Для понимания и ощущения благодатности вовсе не требуется непременно быть образованным в богословских и философских вопросах. …Кто "живет в Церкви" и дышит ароматом ее таинств, кто имеет в себе хоть каплю духовности, тот не может не разбираться как в "сложных богословских вопросах", так и в "юрисдикционных тонкостях", ибо в этих-то тонкостях и определяется - где истина и где ложь.
…"Дух дышит, где хочет". Всемогущий Господь может, когда захочет, нарушить и "естества чин". Благодать Духа Святого может проявиться везде. Дети играли в св. Евхаристию - и Дух Святый совершил вдруг св. таинство. Смеясь и глумясь над христианами, пародировал св. таинство крещения один язычник в цирке, и вдруг - св. таинство совершилось (Св. Перфурий). Господь может сотворить чудо и в советской церкви - и совершить там св. таинство Евхаристии. Но ни детскую игру, ни цирк, ни советскую церковь мы не можем от этого признать постоянным благодатным учреждением".

Надо сказать, что именно этот вопрос о духовных переживаниях, бывших в МП - "Что же это было?!.." - долгое время удерживал меня в нерешительности относительно публикации настоящей книги, в которой описано немало переживаний как моих личных, так и других людей, бывших в МП. Однако, по размышлении, я не считаю нужным что-либо менять и убирать в приводимых в книге воспоминаниях, а также разбираться "по тонку", что там является "истинно духовным", а что - нет, и помещаю все эти рассказы так, как они были написаны изначала, по принципу "что написал, то написал". Читатель может сам, если хочет, поразмыслить на тему "истинности" или же "прелестности" всего этого; я же только могу сказать, что ни от чего из бывшего не "отрекаюсь" - но равно не отрекаюсь и от того мнения, что Московская патриархия есть еретическая организация, где нет благодати Таинств.

Т.С.: "Постепенно я стала понимать, насколько велика была разница между Батюшкой и другими священниками. Не очень задолго до того один священник просто даже навязывался мне в духовники, говорил в таком покровительственном тоне; он был бы, наверное, в восторге, если бы к нему кто-то сам попросился под духовное руководство, и ему бы даже в голову не пришло, что он может кому-то "не понравиться". Слава Богу, что у меня всегда подобные священники вызывали внутреннее отторжение, а то бы могла я, со своим стремлением найти духовного отца, попасться в руки какого-нибудь "старца", и стал бы он меня воспитывать не по воле Божией, а по собственному разумению, и тогда не знаю, чем бы все это кончилось... А Батюшка был такой смиренный, это сразу чувствовалось в нем.
Когда я просила его помолиться за меня, он всегда смиренно отвечал: "Попробую", - и меня это слово радовало и укрепляло больше, чем самые сильные уверения. Силу Батюшкиных молитв я скоро узнала по опыту. Похвал в свой адрес Батюшка не любил, всегда отмалчивался. Говорил, что все творит Господь по Своей милости, а себе цены никакой не давал".

К несчастью, народ в наши дни часто прославляет как "старцев" священников, деятельность которых привела бы в ужас Святых Отцов. Случается, что некоторые священники приобретают себе популярность прозорливца просто дешевыми фокусами. К примеру, начинают называть при встрече незнакомых людей по именам; если не угадаешь, легко извиниться, а если "попадешь" - есть большая надежда приобрести верную "овечку"... Один мой знакомый, впоследствии ставший иеромонахом Истинно-Православной Церкви Греции, однажды поехал к ныне покойному старцу Николаю с острова Залит, которого многие почитали за прозорливость и считали святым, спросить совета: его друг, будучи крещеным в Православной Церкви, перешел в Армянскую церковь, к еретикам-монофизитам. А старец ему ответил: "Ну, пускай он там и остается. Они тоже христиане". Возникает вопрос: что же это за старец Божий, если для него нет разницы между Православием и ересью, осужденной святыми отцами на нескольких Вселенских Соборах?[9] Что же касается советов бытового характера, как себя вести в той или иной житейской ситуации, то хороший совет дать не трудно, если у советчика просто есть большой житейский опыт, а это еще вовсе не означает, что человек стяжал Божественную благодать.[10] А как часто народ превозносит подобных "старцев"...

В настоящее время издается много духовных книжек и брошюр для простого народа, где проповедуется добродетель послушания, которое "превыше всего". Но здесь очень легко впасть в опасную ошибку, потому что люди почти всегда впадают в пристрастие к духовнику, при этом не желая думать сами или читать святых отцов, и просто все спрашивают у духовника и считают, что раз он - священник, рукоположенный, то на нем благодать, и он должен "автоматически" возвещать волю Божию (а такое мнение, в сущности, мало чем отличается от веры в непогрешимость римского папы); что раз он что-то говорит, то это - воля Божия, и надо слушаться; что в этом-то и состоит то "полное послушание", без которого, как пишут в книжках, "невозможно спастись". Но что это выходит за послушание - послушание кому, Богу или человеку? Если духовник действительно возвещает волю Божию, то это хорошо; а если нет? Тогда "послушник" живет не по воле Божией, а по воле какого-то конкретного человека, а это даже хуже, чем если бы он жил по своей воле. Ведь Апостол говорит: "Не делайтесь рабами человеков" (I Кор. 7:23). Если духовник, к примеру, говорит вещи, противные святоотеческому учению и церковным канонам, то ясно, что он говорит не Божию волю. Но люди часто, найдя духовника, даже и не хотят читать Святых Отцов, говоря: "У нас есть свой батюшка, мы у него спросим". Между тем, святые отцы учат, что если духовник учит не так, как Церковь и Святые, то надо бежать от него, как от волка. Преподобный Иоанн Лествичник говорит: "Когда мы, в намерении и разуме смиренномудрия, желаем покорить себя ради Господа, и без сомнения вверить спасение наше иному; то еще прежде вступления нашего на сей путь, если мы имеем сколько-нибудь проницательности и рассуждения, должны рассматривать, испытывать и, так сказать, искусить сего кормчего, чтобы не попасть нам вместо кормчего на простого гребца, вместо врача на больного, вместо бесстрастного на человека, обладаемого страстями, вместо пристани в пучину, и таким образом не найти готовой погибели".[11] То же самое учение можно найти у св. Симеона Нового Богослова и других святых отцов.

Е.У.: "Я на своем опыте поняла, что не всякий совет даже хорошего священника - это воля Божия, которую непременно надо исполнять. До того, как придти к Батюшке, я ходила в храм на Серафимовском кладбище, где настоятелем был о. Василий Ермаков,[12] и все присматривалась к нему, и столько вокруг него всегда было народа, а мне с ним как-то тяжело было, хотя почти все знакомые мне говорили, что надо мне его избрать в духовные отцы. Но мне в нем многое было непонятно. Он такую вокруг себя атмосферу создавал, что при нем как-то страшно было не то что сказать, а даже и подумать что-либо противное его мнению. Потом один священник на мой вопрос, к какому же мне батюшке на исповедь ходить, сказал, что лучше к тому, который меня крестил. Тогда я некоторое время проходила в храм, где крестилась. В то время Батюшка уже взял меня на работу при церкви, и я, присматриваясь к нему, видела, что он - хороший, в то время как о. Василий мне был непонятен, а тот священник, который меня крестил, мне не нравился.
Тогда я решила спросить у Батюшки, кого же мне все-таки в духовные отцы избрать. Рассказала я ему про все свои "мытарства". Он выслушал, улыбнулся и сказал сначала: "Ходи к первому", - т. е., к тому, который меня крестил. А потом добавил: "Это я так думаю". А я тогда и думаю: ну, нет, мне не нужно, что там Батюшка сам по себе думает, пусть он что угодно думает, а мне-то волю Божию нужно узнать! И тут я вспомнила, что я забыла помолиться перед тем, как Батюшку спросить. И решила этот его ответ всерьез не принимать, потому что это ведь его личное было мнение, а не воля Божия. Потом уже через некоторое время я попросилась к Батюшке под руководство, и он благословил. Это было в Неделю Торжества Православия, уже когда открылся храм Св. Елисаветы".

Печальный пример современного "старчества" был совсем рядом. В соседнем с Шуваловской церковью Спасо-Парголовском храме долгое время был настоятелем ныне покойный протоиерей Василий Лесняк. Его при жизни почитали за "старца" и "прозорливца", со всего города ехали к нему люди. После его смерти находятся люди, почитающие его за святого, которые ходят к нему на могилу и молятся ему.[13] Никого словно бы не волнует, что в течение нескольких лет он был связан с колдуном-кодировщиком Григорьевым, благословлял его сеансы, даже вводил в алтарь; что еще и сейчас можно встретить "народных целителей" получивших от Лесняка благословение на свою "деятельность". Я лично разговаривала один раз с человеком, не особенно церковным, который по ходу беседы рассказал, что его жена занимается "целительством". Я спросила:
- А вы знаете, что эти всякие экстрасенсорные способности - не от Бога?
- Как же, если ее священник на это дело благословил?
- Какой священник?
Оказалось, что это был уже к тому времени покойный о. Василий Лесняк… Но ведь сказано у Апостола: "Кое бо причастие правде к беззаконию? Или кое общение свету ко тьме?" (II Кор. 6:14).

Отец Александр ко всей этой деятельности, развернувшийся в соседнем храме, относился крайне неодобрительно и старался не иметь с соседями особых контактов. Как-то раз я случайно (где-то около 1994 г.), по приглашению одного знакомого, попала на собрание кружка "православных поэтов", собиравшегося в здании воскресной школы, принадлежавшей Спасо-Парголовскому храму. Еще до начала собрания я стала свидетельницей разговора между диаконом этого храма и одной из прихожанок, которая, только переступив порог комнаты и поздоровавшись, сказала, что "надо зазывать людей" на сеансы Григорьева. Диакон на это сказал, что здесь есть сложность, т. к. многие относятся "неоднозначно": "не все понимают", что одно дело безбожный экстрасенс, а другое - "когда человек, занимающийся целительством, ходит в церковь, исповедуется и причащается"; далее последовали самые превыспренние дифирамбы в адрес о. Василия. После окончания собрания кружка один из присутствовавших там "православных поэтов" (фамилии его я не помню) подарил мне подборку своих стихов, напечатанную в приложении к газете "Северный мистик". Дома, начав читать эти стихи, я почти сразу же наткнулась на такие примерно строки (цитирую по памяти): "Христос ли, Будда - все равно (…) Мы пришли неизвестно откуда и уйдем неизвестно куда". Дальше читать я уже не стала, и на собрание этого кружка больше никогда не ходила (хотя меня и зазывали), тем более, что и о. Александр сказал мне категорически: "Нечего тебе там делать!"

Батюшка как-то сказал: "Настоящие старцы - это те, кого прославляет Бог, а не люди". Сам он никогда не искал славы от людей, не стремился никому понравиться, "создать себе имя". Близких духовных чад у Батюшки было мало, всего несколько человек, и он никогда не стремился увеличить их число, должно быть - чувствовал, что это большая ответственность пред Богом.

[1] Собрание писем Святителя Игнатия Брянчанинова, Епископа Кавказского и Черноморского / Сост. Игумен МАРК (ЛОЗИНСКИЙ) (М.-СПб., 1995) 113-114, 117. "Монашество в настоящее время, - писал святитель, - находится в тех условиях, в каких была Церковь Христова в века язычества. Это не корабль, а множество людей, рассеянных по треволнению житейскому, которые должны общением молитв, письменных и иногда личных сношений путеводствовать друг друга. Вы не найдете в нынешнее время ни одной обители в собственном смысле слова, ибо правила Святых Отцов поражены…; остались по местам монахи…" (Отец современного иночества. Воспоминания современников о святителе Игнатии Ставропольском (Москва, 1996) 22).

[2] Имеется в виду пагубное влияние синодального строя на жизнь Русской Церкви.

[3] Отец современного иночества… 29.

[4] Одна монахиня рассказывала мне такой случай: когда она уже приняла монашество, но некоторое время не открывала его и ходила в светской одежде, один раз она пришла причащаться в петербургский Иоанновский монастырь на Карповке. Она попала на исповедь к одному священнику, который слыл там за "духовного", и он - видимо, чтобы продемонстрировать свою "прозорливость" - вдруг сказал ей, что ей надо "много молиться, чтобы скорее выйти замуж"!..

[5] Ныне - иеромонах Григорий.

[6] К ним относятся все современные патриархаты, начиная с Константинопольского, и находящиеся с ними в общении юрисдикции; подробнее о различии "официального православия" и Истинно-Православных Церквей см. статью: ОЛЬГА МИТРЕНИНА, Два Православия // Русский журнал, 19 октября 2001 г.; В поисках истинной Церкви (СПб., 2002) 1-5.

[7] На эту тему см. подробнее мою статью: Т. СЕНИНА, Прельщение // Вертоградъ-Информ № 2 (59) (2000) 36-46.

[8] И. АНДРЕЕВ, Благодатна ли советская церковь? (Джорданвилль, 1948); выдержки были перепечатаны в: Вертоградъ-Информ № 2 (47) (1999) 20-28.

[9] Впрочем, данная позиция характерна не только для этого конкретного "старца", но и для РПЦ МП в целом. В настоящее время у экуменистов принято называть монофизитов не много, не мало, "ориентальными православными", и переговоры с ними относительно полного признания друг друга за Церковь ведутся уже давно. Одним из этапов этих переговоров стала т. наз. Шамбезийская уния, заключенная в 1990 г.; подробнее см.: Пагубное единомыслие. Унии: история и современность (СПб., 1996) (О духовном рассуждении, 2) 83-117.

[10] По свидетельству одного человека, он как-то раз был на исповеди у игумена Германа (Подмошенского), бывшего сподвижника о. Серафима (Роуза), после кончины последнего вскоре покинувшего РПЦЗ, где о. Герман был уличен в аморальном поведении и самочинии, и ушедшего в раскол. И вот, этот о. Герман, который был в то время уже в расколе, будучи вполне справедливо лишен сана своим прежним священноначалием, и, следовательно, благодати иметь не мог, во время исповеди сказал тому человеку все его грехи. На первый взгляд - поразительная прозорливость, настоящий "старец" и т. п. К счастью, упомянутый человек не прельстился на эту "конфетку" и с о. Германом не остался.

[11] Лествица 4:6.

[12] В настоящее время он продолжает быть настоятелем в упомянутом храме и пользуется репутацией "старца".

[13] Это усердие всячески подогревается; например, вскоре после смерти о. Василия была издана книжка о нем (М. ЛЕСНЯК, Вечная память. Мирная кончина отца Василия Лесняка (СПб., 1996), преисполненная рассказов о его прозорливости и о многочисленных исцелениях по его молитвам; а относительно его покровительства экстрасенсам сказано, что "не все понимали высокой православной духовности о. Василия" (с. 28, орфография подлинника).