Часть III. Агнец посреди волков

8. Волк

Сребролюбие есть и называется корень всем злым; и оно действительно таково, ибо производит ненависть, хищения, зависть, разлучения, вражды, смущения, злопамятство, жестокость и убийства.
Св. Иоанн Лествичник

30 мая 1997 года, в пятницу, Батюшку вызвали к митрополиту.

Дело было в следующем: в епархию поступил донос о том, что, якобы, о. Александр Жарков делает в морге на отпеваниях огромные деньги, "купается в золоте", ничего не строит, а главное - не делится с митрополитом. Откуда "подул ветер", было ясно: о. Стахий Савицкий служил в это время под началом о. Александра Кудряшова, епархиального секретаря, правой руки митрополита Владимира (Котлярова).

В доносе приводились следующие цифры: в среднем 18 отпеваний в день, по 200 долларов каждое. На самом деле отпеваний бывало всего несколько в день (а в иные дни и вовсе ни одного), стоили они гораздо меньше, и платили за них отнюдь не в долларах. Иногда отпевали и бесплатно, если у родственников совсем не было денег. Но митрополит поспешил поверить доносу и "в наказание" решил перевести Батюшку во Всеволожск (4 часа езды от Гатчины). Митрополит разговаривал с ним очень грубо, просто орал на него так, что это было слышно в коридоре. Один сидевший тогда в коридоре священник рассказывал потом матушке Валентине: "Если бы он так орал на меня - я бы не выдержал..." Разговор происходил при нескольких священниках, т.к. митрополит наедине не принимал. Батюшка потом рассказывал, что когда он шел по коридору к кабинету митрополита, встречные знакомые священники буквально сворачивали в сторону и не здоровались - видно, весть о том, что Батюшка "впал в немилость", уже получила распространение.

От Всеволожска Батюшка отказался. Митрополит сказал: "Убирайся, куда хочешь, хоть в Мурманск!" Батюшка сразу же подал прошение об уходе за штат. В храм Св. Елисаветы был назначен новый настоятель.

На приходе узнали об этом на другой день, 31 мая. В этот день исполнился ровно год со дня пожара в Шуваловской церкви. Все были в ужасе и смятении. Для Батюшки это был ужасный удар. Хотя он знал, что так вполне может случиться - в РПЦ МП это было распространенной практикой: дать работящему человеку что-то построить, а потом выгнать его и поставить "своего" для выкачки денег из доходного места. Но все же Батюшка надеялся, что еще полгода - год у него есть.

Татьяна Сенина: "В тот день я не пошла в наш храм на службу, а приехала ближе к полудню, т. к. с 12-ти дня должна была быть в больничной часовне. Зашла в храм. Служба уже кончилась. В кассе никого не было. Певчие стояли посреди храма, и у них был растерянный вид. Я вышла на улицу. Тут из морга вышел Батюшка, он был в рясе, без наперсного креста, лицо у него было какое-то замученное. Я подошла благословиться. Он благословил так крепко, как уже давно не благословлял меня. Я хотела уже было идти в больницу, как вдруг он сказал:
- Татьяна! К тебе приезжает новый духовник.
- Как это, Батюшка?
- Вот, так!
- Что, кто-то третий? - Зная, что Батюшка накануне ездил в епархию, я подумала, что, может, нам еще одного священника дали.
- Нет, второй! - и он пошел в храм.
Я пошла за ним, подумала: "Как это второй? Значит, о. Богдана переводят от нас и кого-то нового пришлют?.." Что Батюшку могут перевести от нас - это мне даже в голову не приходило. Батюшка вошел в храм и направился к алтарю. Я спросила на ходу:
- Батюшка, так разве Вы будете его ставить на исповедь? - ведь когда он меня отправил к о. Богдану, я, даже решившись пойти за послушание, встретила именно ту трудность, что о. Богдан на исповеди никогда не бывал.
Батюшка обернулся ко мне (он уже стоял на амвоне) и сказал:
- А меня отсюда переводят вообще! - и ушел в алтарь.
- Ой! - только и смогла я сказать...
Потом я увидела Людмилу Борисовну, всю заплаканную, подошла и спросила:
- Людмила, объясните мне, что происходит?
- У нас новый настоятель.
- Как?!.. А Батюшку куда?
Она рассказала, что Батюшку хотели перевести во Всеволожск, а он отказался и ушел за штат.
- Не плачь, - сказала она, - мы будем бороться, мы в Москву поедем!
Такая мысль, действительно, была поначалу у некоторых из нашей общины - пожаловаться патриарху; впрочем, я в это не верила, я подумала, что они там, "наверху", все одинаковые, и какое дело патриарху до нас... Я отошла в угол и заплакала. То, что произошло, не вмещалось в мое сознание, казалось, такого не может быть... Но это было... Я вышла из храма, вся в слезах, и увидела Батюшку. Он посмотрел на меня так грустно и жалеюще и сказал: "Вот так, Таня!" Я еле выговорила (голос у меня пропал от слез): "Батюшка!" Тут я заметила, какой он уже седой, и какое у него было страдальческое лицо. Он благословил меня так ласково-ласково, и сказал: "Ничего, не переживай!" С того дня мое "наказание" кончилось. Батюшка стал со мной таким же, как раньше. Но теперь пришло другое горе - уже наше общее..."

На следующий день, в воскресенье, новый настоятель не появился. Отец Богдан отслужил литургию. В этот день сошла с ума Елена, работавшая в киоске на Северном рынке, который торговал от храма. У нее и всегда с нервами было не все в порядке, а тут, вероятно, из-за происшедших несчастий она совсем тронулась умом. Батюшка сам повел ее в больницу, а оттуда ее отправили в клинику для душевнобольных. Она все повторяла: "Батюшка, Батюшка!" - словно чувствовала, что больше его не увидит...

В понедельник в храме были Ирина, Людмила, алтарник Тигрий и я. Батюшка с утра отпевал в часовне при морге, и уже собирался ехать домой. Тигрий был в алтаре, мы с Ириной стояли за свечным прилавком, а Людмила тут же занималась бухгалтерией. В храм вошли двое мужчин в штатском. Один - низкий, черноволосый, другой - тощий с рыжей бородкой. Стали оглядывать храм... Потом подошли к свечному прилавку. Низкий спросил:
- А как зовут священника, который здесь служит?
- Александр, - не очень любезно ответила я: эти типы мне сразу не понравились, особенно черноволосый - неприятные были у него взгляд и выражение лица.
- Он один здесь служит?
- Нет, вдвоем.
- А как второго зовут?
- Богдан! - сказала я совсем уже сердито: что-то это начинало походить на допрос.

Тощий спросил:
- Извините, а где у вас тут туалет?.. Мы издалека приехали...
- Туалет в морге.
- В морге?!.. А служебный?
- Нет у нас служебного! И вообще - зачем вам? Вы здесь служите, что ли?

Тут из пономарки вышел Тигрий, и Ирина попросила его показать "гостям издалека" туалет в морге. По дороге они стали его расспрашивать, много ли тут прихожан, часто ли крещения бывают...
Вскоре они вернулись в храм вместе с Батюшкой и прошли в алтарь.

А потом Батюшка с низким мужчиной вышли и подошли к прилавку. Батюшка сказал:
- Это ваш новый настоятель.

Так появился в храме иерей Валерий Дорохов.

Ирина Спирова: "Это же надо! Порядочный человек сразу бы поздоровался, сказал бы: "Я - такой-то, можно ли мне видеть отца Александра?" А этот - какие-то вопросы задавать, выспрашивать! Хотел сначала все вынюхать, высмотреть, пока мы не знали, кто он".

Людмила Борисовна Шумейко: "Я сразу поняла, что это страшный человек. Хитрый и коварный. Он как узнал, что я - бухгалтер, так и вцепился в меня, стал всякие вопросы задавать, и о приходских делах, и о моей личной жизни, и о Батюшке. У него была ужасная манера окручивать человека, запутывать, прямо как у следователя на допросе. Он что-то говорит, а сам так и смотрит мне в лицо - за реакцией следил..."

Ирина Спирова: "Он так умел вползать в человека, словно что-то гипнотическое было в нем. Мне от него просто дурно становилось. Сначала так задаст вопрос, потом тот же вопрос переиначит и совсем с другой стороны подлезет... Словно он хотел нас всех запутать и уличить в чем-то".

Людмила Борисовна Шумейко: "Первое время он нас успокаивал: "Не бойтесь, я вас обижать не буду, вы все останетесь на своих местах... Я вам трапезную построю... Ведь вы же понимаете, я ведь не виноват, меня митрополит прислал, я не мог отказаться, у меня ведь пятеро детей..." Выдавал себя тоже за "жертву" произвола церковного начальства. Говорил, что он тоже где-то построил храм, а его выгнали - мол, он все это сам прошел, "сам кирпичи таскал", он нас понимает и жалеет... На самом деле он все это врал, как вскоре обнаружилось..."

Татьяна Сенина: "Я от него старалась держаться подальше. Смотрела на него "волком", и он ко мне не подходил, хотя всех остальных как-то старался переманить на свою сторону. Впрочем, может быть, он вообще считал, что со мной не стоит возиться: так, девчонка. Только один раз я говорила с ним минут пять о каких-то текущих делах по храму, совершенно ничего особенного. Но когда он отошел, мне пришла в голову мысль: "Если мы доживем до антихристовых времен и последних мучений, то такие, как Дорохов, будут загонять иголки под ногти". В нем было что-то очень страшное и жестокое".

На следующий день Дорохов явился уже совсем в ином виде. Приехал на иномарке, вошел в храм, высоко держа голову, на нем была новенькая черная ряса, крест "под золото", камилавка. Сопровождал его какой-то бугай бандитского вида - не то знакомый, не то телохранитель. Впоследствии Дорохов порой приезжал в храм с такими же широкоплечими малыми и говорил, что это его "охрана". А Батюшка вышел к нему навстречу - в потертой серой ряске...

Выяснилось, что Дорохов приехал в Петербург недавно, а до того служил в Ростовской епархии, там же, где был правящим архиереем митрополит Владимир до своего назначения на Петербургскую кафедру. Оказалось, что Дорохов с митрополитом - давние знакомые.

До своего назначения в храм Св. Елисаветы Дорохов служил несколько месяцев в храме Св. праведного Иова Многострадального на Волковом кладбище. Так его и прозвали: Волк.